-- Андрей и Дмитрий.
-- А фамилии?
-- Сирин, а второй, кажется, Ильин.
Следователь откинулся всем телом назад. Лицо его стало почти счастливым.
-- Ну вот видите! В найденных документах значатся именно такие фамилии и имена. Так что получается, что никуда ваши приятели от вас ночью не уезжали и уехать не могли! -- Он набрал в грудь воздуха и заговорил вдруг каким-то особенным -- (проникновенным?) -- голосом: -- Скажите, из-за чего вы повздорили?
Я отвернулся. Все мои объяснения разбивались подобно морским волнам, ударяющим в неподвижный валун на берегу. Можно хоть тысячу лет яриться и пениться морю, хлестать и хлестать изо дня в день в гладкую поверхность и ничего ровным счетом не добиться. На то он и валун!
-- Я могу лишь повторить сказанное: эти люди, которых нашли в моем доме, на самом деле людьми не являются.
-- А одежда, документы?
-- Все заранее подстроено! Я же вам говорю: возьмите на анализ кровь! Или любую ткань -- и сразу все станет ясно.
Следователь поморгал глазами, вздохнул раза два и подвинул мне протокол:
-- Прочитайте и распишитесь.
Я взял ручку и без задержки, как и в прошлый раз, поставил в нижнем углу размашистую подпись.
-- Все это лишнее, -- произнес я устало.
-- Не скажите, -- отозвался следователь.
Мы одновременно поднялись.
-- По-видимому, сегодня будет произведен следственный эксперимент, - сказал он. -- Так что будьте к этому готовы.
-- Я всегда готов, -- буркнул я, покидая комнату дознания.
Однако к визиту адвоката, назначенного для моей защиты, я оказался не подготовлен. Он заявился перед обедом, и я все время нервничал -- не останусь ли я в результате нашей беседы с пустым желудком.
Адвокат мне с первого взгляда не понравился, да и я ему тоже понравился не очень, потому как сразу дал понять, что мне не нужны никакие адвокаты и я не нуждаюсь ни в чьей защите. (Я вообще плохо понимаю людей, берущихся защищать убийц. Ладно еще, когда убивают по неосторожности или в состоянии так называемого аффекта, а вот когда делают это обдуманно, да еще с изощренной жестокостью -- таких я бы давил на месте.)
-- Вы напрасно тратите время! -- заявил я адвокату -- довольно молодому мужчине, лет тридцати, среднего роста и очень серьезному, что ему совершенно не шло.
-- Хотите вы этого или нет, но согласно закона, у вас должен быть общественный защитник. Поверьте, это делается в ваших же интересах!
-- Да я верю, -- сказал я уже потише. -- Просто зря это все.
