Противиться этим глазам и этим словам было нельзя. Не думать о том, что его занимало сейчас больше всего, было невозможно.
Стас думал.
Растопыренная пятерня психолога-Колдуна словно сгребала мысли Стаса и тянула их наружу.
— Ты думай, а я загляну в тебя. Посмотрю, что можно сделать, чтобы ты принял нас, а мы — тебя. Ты… ты… ты… мы… мы… мы… ты… мы… мы… ты…
Стас почувствовал, как ускользает смысл слов и сами слова Колдуна преобразуются во что-то иное.
Колдун по-прежнему открывал и закрывал рот, только то, что он произносил, уже не походило на обычную человеческую речь. Скорее, это напоминало напевное шаманское камлание. Протяжные вибрирующие звуки, глухие и звонкие, переплетались друг с другом и оплетали Стаса невидимой сетью. Глаза Колдуна смотрели в его глаза и сквозь них. Глаза-воронки заглядывали в самую душу. Или туда, где она, душа эта, должна быть. Глаза шарили, искали что-то.
Чужая рука, приросшая ко лбу Стаса, брала мысль за мыслью. Тянула цепочку, наматывала на пальцы, все, о чем думал Стас.
Все, о ком он сейчас думал. Мысли утекали, как мутная река, в которой что-то тревожно всплескивалось.
Снова начинался приступ. Только на этот раз приступ пришел не сам. Его вызвали специально. И сделал это Илья Колдун.
* * *
Стас, наконец, вышел из леса. Этот лес был мертв, и уже давно. Какая-то зараза или отрава уничтожила здесь все живое — и растения, и зверьё. Нельзя сказать, чтобы это обстоятельство сильно огорчило Стаса: он давно уже не ходил по поверхности так спокойно и безбоязненно. Но зловещий вид мертвого леса все же угнетал. Черные сухие ветви без листьев и хвои косыми мазками резали низкое серое небо, будто стараясь навсегда вычеркнуть его из этой жизни. Под толстыми подошвами хрустела высохшая трава, сталкерский костюм цеплял и ломал кустарник, словно тот состоял из хрупкого льда. Но хуже всего была липкая, похожая на деготь жидкость, черным гноем сочившаяся из-под коры мертвых деревьев и пачкавшая «химзу».
Стас не знал, что это такое, но явно не сок и не смола. Чернильная субстанция не была безобидной: он заметил, как испачканная резина начинает пузыриться. Процесс, правда, протекал медленно, однако со временем проклятая жижа могла насквозь разъесть и плащ с капюшоном, и сапоги, и противогаз, и перчатки.
К счастью, за лесом протекала небольшая речушка с мутной водой. Стас спустился к ней по пологому берегу.
После очередного перехода безумно хотелось пить или хотя бы снять опостылевшую «химзу», противогаз и умыться в прохладном потоке. Но здесь, на поверхности, опасно даже прикасаться незащищенной рукой к воде, которая бежит неизвестно откуда и несет в себе неизвестно что.
