— Томаш! Томаш!
Историк встрепенулся, возвращаясь к действительности.
Ариана обеспокоенно всматривалась в его бледное лицо.
— Да все нормально, не беспокойтесь.
— Такое впечатление, будто вы не слышите, что я вам говорю. — Иранка склонила голову набок. — Вы устали?
— Э-э-э… м-да, пожалуй, немного.
— Может, хотите отдохнуть?
— Нет-нет, что вы. Давайте продолжим, а вот после обеда я лучше отдохну. Как вы на это посмотрите?
— Разумеется, поступайте, как вам удобнее.
Томаш вздохнул и вновь невидящим взглядом уперся в четверостишие.
— Я не знаю, как взломать код, не имея ни малейшего представления о тематике Эйнштейновой рукописи. — Томаш почти умоляюще посмотрел ей в глаза. — Может, вы приоткроете завесу таинственности? Совсем чуть-чуть…
Ариана обеспокоенно оглянулась.
— Нет, это невозможно. В том числе и для вашего же собственного блага.
— Прошу вас…
— Нет.
— Послушайте, если вы ничего не подскажете, мы не продвинемся ни на шаг. Нужно, чтобы вы дали мне направление.
Иранка пристально посмотрела на него, словно решая, что делать.
— Я не раскрою вам содержания рукописи, это опасно и для вас, и для меня, — понизив голос, сообщила она. — Единственное, что я могу сказать: мы сами заинтригованы этим документом и полагаем, что только разгадка головоломок позволит его понять. — Ариана неопределенно пожала плечами. — И еще я могу определить место этой работы в научном наследии Эйнштейна. Вам это интересно?
— Конечно, я весь внимание.
Иранка откинулась на спинку дивана, собираясь с мыслями.
— Скажите, Томаш: вы когда-нибудь слышали о так называемой теории всего?
— Прошу прощения, не доводилось.
— А что такое теория относительности представляете?
— Ну да, это как раз представляю.
— Так вот. Можно сказать, что подходы к теории всего побудила искать именно теория относительности. До Эйнштейна физика основывалась на трудах Ньютона, которые прекрасно объясняли мир, каким его тогда видели люди. Однако имелись две проблемы, связанные со светом, которые никак не удавалось решить. Первая касалась объяснения причин испускания света нагретыми телами, а вторая — определения постоянного значения скорости света.
— То есть свет на проблему света пролил не кто-нибудь, а Эйнштейн, — скаламбурил Томаш.
— Именно. В 1905 году Эйнштейн предложил разработанную им специальную теорию относительности, в которой установил связь между пространством и временем и постулировал их относительность. Так например, движение тела в пространстве сопровождается изменением времени. Не относительно, а абсолютно только одно — скорость света. Эйнштейн предсказал, что при скоростях, близких к световой, время замедляется, а расстояние уменьшается, то есть происходит сокращение длин и длительностей.
