— Я бодхисаттва Тензин Тхубтен, — сообщил он любезным тоном на поразительно совершенном английском языке с британским произношением. — Мне сказали, вы ищете меня, чтобы я указал вам путь.
Томаш с облегчением вздохнул. Наконец-то он его нашел, отправителя загадочной открытки, найденной в доме профессора Сизы.
— Меня зовут Томаш Норонья, я профессор истории Нового лиссабонского университета. — Португалец указал в сторону Арианы. — Это Ариана Пакраван, специалист по ядерной физике Министерства науки Ирана. — Он склонил голову. — Благодарю, что вы приняли нас. Мы проделали долгий путь, чтобы оказаться здесь.
У монаха слегка дрогнули губы.
— Вы пришли, чтобы я вас просветлил?
— В определенном смысле.
— Я буду добрым целителем для немощных и страждущих. Укажу путь праведный заблудшим. Освещу ярким светом бредущих во мгле нощи и нацелю нуждающихся и неимущих умением обрести скрытые сокровища, — нараспев произнес старец. — Так гласит «Аватамсака-сутра». — Он поднял руку. — Добро пожаловать в Шигадзе, странствующие во тьме ночной.
— Спасибо, мы рады быть здесь.
Тензин обратил взгляд на Томаша.
— Вы, говорите, из Лиссабона?
— Да.
— То есть вы португалец? — задумчиво пробормотал старец. — Португальцы — первые люди с Запада, достигшие сердца Тибета. Это были два священника ордена иезуитов, отец Андраде и отец Маркеш. Прослышав, что в затерянной горной долине Тибета якобы существовала христианская община, они в облике паломников-индуистов прошли через всю Индию и добрались до Цапаранга — города-крепости в долине Гаруды, в самой середине царства Гуге. Миссионеры воздвигли там церковь, установив первый контакт между Западом и Тибетом.
— Когда это было?
— В 1624 году. — Старец поклонился. — Добро пожаловать, португальский странник. Если на сей раз ты пришел не в обличье индуистского паломника, какой храм несешь нам теперь?
Томаш улыбнулся.
— Я не несу храм. Но у меня есть вопросы.
— Ты ищешь путь?
— Я ищу путь человека по имени Аугушту Сиза.
Прозвучавшее имя не было незнакомо Тензину.
— А, «иезуит»…
— Нет-нет, что вы! — поспешил возразить Томаш. — Он не иезуит. И даже насчет его религиозности я не уверен. Он профессор физики в Коимбрском университете.
— Это я называл его «иезуитом», — будто и не слышал Тензин. — Ему это, понятно, не нравилось, — усмехнулся он, — но я вовсе не хотел его обидеть. «Иезуитом» я прозвал его в честь соотечественников, которые четыре столетия назад пришли сюда, в царство Гуге. Кроме того, в этом прозвище содержался шутливый намек на работу, в которой тогда мы оба принимали участие.
