Томаш отодвинул в сторону пустую тарелку и легонько коснулся руки Арианы.
— Вы восхитительны, — негромко сказал он. — И… и я обязан вам жизнью…
Иранка вскинула на него ставшие еще больше глаза и как бы случайно задела кончиками пальцев его запястье. Но тут из коридора послышался какой-то шум. Ариана бросила косой взгляд на дверь гостиной, и на лице у нее промелькнула досада.
— Что вы… я ничего такого не сделала… это был мой долг. Не могла же я позволить, чтобы они вас убили!
— Вы сделали гораздо больше, чем просто исполнили долг, — Томаш уже гладил ее руку. — Гораздо больше.
Ариана нехотя убрала руку.
— Извините, но я должна… — Она умолкла, не зная, что сказать.
Томаш улыбнулся.
— Да, я понимаю. И не хочу создавать вам трудностей.
Еще более прекрасная в своем замешательстве, Ариана опустила взгляд на расстеленный на полу персидский ковер. Оба смущенно молчали, все еще пребывая под очарованием взаимного прикосновения. Размеренное течение беседы прервалось, разговор угас, но одновременно вышло наружу то, что подспудно теплилось внутри. Как скрытый огонь, который тлеет где-то в глубине, горит медленно и незаметно, но однажды вспыхивает пожаром.
— Томаш, — наконец нарушила она молчание. — Можно я задам вам деликатный вопрос?
— Конечно.
— Скажите, зачем вы были в министерстве в час ночи?
Застигнутый врасплох, Томаш посмотрел на нее долгим взглядом. Он с радостью ответил бы на любой ее вопрос, но только не на этот.
— Я хотел увидеть рукопись.
— Это я понимаю. Но почему глубокой ночью? Почему взломав дверь кабинета «К» и сейф?
Томаш почувствовал огромное желание открыться Ариане, излить душу и рассказать все как есть. Однако истина была слишком опасной и означала, что в определенном смысле он предал ее, злоупотребил ее доверием.
— Я… как бы это выразиться… ощутил… ну… мною овладело типа неудержимое любопытство. Мне обязательно надо было ее видеть, чтобы убедиться… что меня не вовлекли в проект военного назначения.
— Проект военного назначения?
— Отказ позволить мне ознакомиться с текстом лично или хотя бы на словах передать его содержание вызвал у меня подозрения. С учетом международной полемики по поводу иранского ядерного проекта, в том числе в ООН, и непрекращающихся американских угроз, кое-какие вещи меня очень обеспокоили.
— Я вас понимаю.
— Я начал нервничать и хотел разобраться, что происходит на самом деле.
— А человек, который был с вами? Кто он? Томаш и вправду запамятовал, что цэрцушника звали Багери, поэтому ответ его прозвучал совершенно естественно.
