Джек разорвал их поцелуй и губами пришел на помощь пальцам.
— Знаешь, у тебя самая красивая грудь из тех, что мне доводилось видеть.
— Когда ты говоришь что-нибудь такое, то я просто не знаю, что тебе отвечать, — улыбнулась Ники. — Мне тебя благодарить? Промолчать? Или лучше все отрицать?
— Глупо отрицать очевидное, — заметил Джек, сосредотачивая все свое внимание на ее животе. — И твоя кожа. Такой приятный оттенок.
— Какие слова, — еще раз усмехнулась Ники.
— И при этом такая вкусная, — продолжил Джек, спускаясь еще ниже, затем неспешно раздвинул ей бедра и погрузился в нее языком, заставив Ники беззвучно выкрикнуть его имя.
Она хотела сказать Джеку, чтобы он остановился, что он зашел слишком далеко, но от искусных движений его языка у нее из головы вылетели все мысли и остались одни лишь чувства. И эти сладостные прикосновения колючих усов и нежного языка пробуждали в ней целую бурю желания, а потом Джек нашел то место, в котором копилась вся ее страсть. Нашел и чуть сжал зубами. А потом потянул на себя.
Ники мгновенно выгнулась ему навстречу и, задрожав всем телом, отчаянно вцепилась в простыни, чувствуя, как ее с головой накрывает небывалое наслаждение, заставляя пульсировать все тело. Ники еще никогда раньше не испытывала ничего подобного и чувствовала себя сейчас как пловец, так глубоко нырнувший, что у него потемнело в глазах, и который теперь отчаянно пытается глотнуть воздуха, забывая, что кругом одна лишь вода.
Ей удалось совершить лишь один вдох, перед тем как Джек поднялся и одним стремительным движением соединил их тела, отчего она вся снова напряглась, и, чувствуя, как в ней вновь разгорается пульсирующая волна, Ники изо всех сил обвила его руками и ногами. Она подстроилась под заданный им ритм и теперь с готовностью двигалась ему навстречу, предчувствуя вторично надвигающийся оргазм.
Дыхание Джека становилось все быстрее и глубже, а вслед за ним и их движения. Их потные тела скользили друг по другу, все отчаяннее нуждаясь друг в друге, и Ники слышала, как он яростно шепчет «еще-еще-еще!», и с готовностью отдала ему все, что у нее было. Никогда раньше она так не раскрывалась и не чувствовала себя такой свободной. И они взлетали все выше и выше, пока им просто некуда было стремиться дальше, и они последний раз столкнулись друг с другом в этом бешеном танце и на долю секунды замерли, как две статуи, запечатленные в миг наивысшего блаженства человеческой плоти на самом пике наслаждения, а потом повалились на кровать.
