— Но ведь король же обещал вам право выбора, тогда в Дувре…
— Да, король обещал. И я всецело в его власти. — Мэри встала со стула и стала ходить по комнате, волоча за собой зловещий черный шлейф. — О, если бы только знать! Если б только я могла повидаться с Генрихом…
— По крайней мере, вы увидитесь с его сиятельством герцогом, — напомнила Анна.
Что до нее самой, то у нее не было особого желания встречаться с Саффолком, разве что для своей госпожи. В рассеянности она положила на стул разбросанные украшения, которые только что так же невнимательно собирала. Автоматически пошла за шкатулкой, думая по дороге, чем бы еще успокоить Мэри.
— Мадам, я припоминаю тот вечер, когда дофин оказал мне честь, пригласив на танец, — нерешительно начала она, прижав к груди богато отделанную шкатулку. — Ну, тогда, когда он настаивал на том, на том… чтобы я была к нему более добра… — Тут она внезапно остановилась, щеки ее пылали.
Мэри следила за ее лицом, глядя в зеркало.
— Да, Нэн? В это я могу поверить. Вы знаете, что со мной можно говорить совершенно открыто, — ободрила ее Мэри, слегка улыбаясь.
Анна села, положив перед собой украшения.
— Я думаю, он хотел, чтобы я его пожалела, — пояснила она, оправдываясь. — Он полагал, что в интересах продолжения династии ему скоро придется жениться на дочери короля Людовика, этой скучной недотроге кузине Клод. Он так называл ее. Это ему расплата за грехи.
Мэри легко могла представить Франциска в этой роли и, несмотря на свои собственные переживания, рассмеялась.
— Хотелось бы надеяться, что так и будет, — ответила она.
Выбрав из шкатулки серьги и надев их, она так тряхнула своими рыжими кудрями, что серьги закачались, переливаясь дерзким блеском.
— Но правда это или нет, я за него замуж не пойду! — заявила она.
Девушки часто говорили так сами себе, а затем покорно исполняли волю старших.
— А если король Генрих будет настаивать? — пробормотала Анна в восхищении от такого смелого заявления.
Мэри вскочила, с шумом захлопнув шкатулку.
— Я ведь тоже из рода Тюдоров, не так ли? — напомнила она. — И похитрее, ведь я женщина!
В этом возбужденном состоянии Мэри так напоминала своего брата и была так хороша, что даже убивавшие ее траурные одежды смотрелись на ней до неприличия привлекательно: созревшая женщина, жаждущая долгожданной любви и готовая за нее бороться.
— Не стоило ему тогда поступать так опрометчиво и давать мне обещание, — пояснила она с усмешкой.
Когда до Анны дошел смысл этих слов, она оторопела. Ведь она никогда не допускала даже мысли, что женщина может ослушаться старших в вопросах замужества.
