— Да ты хоть представляешь, что это такое — золото добывать? — сердился Захар. — Механизмы, инструменты, рабочие — какие деньжищи сначала вложить надо! А будет отдача или нет — это еще бабушка надвое сказала. Ты хоть раз видел, как золото добывают? Я не видел! Значит, людей знающих со стороны звать, доверяться им, а в таком деле, с золотом, доверия быть не может. Понимаешь?
— Все я понимаю, милый мой Захар Евграфович, — невозмутимо и негромким голосом отвечал ему Агапов, — парнишка-то я смышленый. Не кипятись. Выслушай до конца. Не надо нам никаким боком с золотом связываться. Ну его к лешему, золото… Нам свой промысел надо соблюдать. Сам посуди. От тракта до Белоярска больше сотни верст. Не близехонько. А чтобы приисков достигнуть, надо еще вверх по речке подняться, до Кедрового кряжа… Теперь прикинь — сколько подвод потребуется, чтобы все грузы перевезти. Это ж одной только жратвы немеряно потребуется. Вот где золотое дно — на перевозках! А если пару пароходиков спроворить да гонять их по речке туда-сюда — огребемся прибылью!
Расчет Агапова оказался верным. За первый же год на перевозках грузов к золотым приискам Захар Евграфович покрыл все расходы, связанные с переездом на новое место. А на второй год пошла прибыль, вот уж действительно — золотое дно. Быстро и широко развернулся Захар Евграфович. Ему и по сегодняшний день никаких конкурентов не было, а клиенты стояли в очередь. Вот попался навстречу молодой приказчик Ефтеев, в руках у него — кипа телеграмм, и в каждой — просьба: милостивый государь, будьте любезны, поскорее, дабы дело наше не знало простоя…
— Здравствуй, здравствуй, Ефтеев, — отозвался Захар Евграфович на приветствие приказчика. — Чего нам пишут?
— Да все просят, Захар Евграфович, до снега торопятся грузы перекинуть.
— Ну и ладно. А где у нас Агапов?
— Да у себя был в каморке. Позвать его?
— Нет-нет, занимайся своим делом. Я сам, не заблужусь.
В дальнем конце широкого коридора — низенькая дверь, ведущая в каморку Агапова. Половина этой каморки занята одним большим столом, на котором аккуратно разложены всяческие бумаги, лежат счеты и стоят два чернильных прибора. Агапов катается на своей коляске вдоль стола, пишет, читает, щелкает костяшками счет и постоянно бормочет-напевает себе под нос одну и ту же песню:
Ехал на ярмарку ухарь купец…
Он пропевал ее тоненьким, дребезжащим голоском с первого слова до последнего, а затем начинал сначала.
За последнее время, особенно после того как снова обезножел, Агапов сильно постарел: сморщился лицом, поседел до последней волосинки в бороде и на голове, но глаза оставались живыми и быстрыми.
