— Это, наверное, я забыл тут свет выключить, — добавил он и внимательно посмотрел на нее, словно пытаясь понять, давно ли она находится в этой комнате.
— Мне нужно выйти, — она махнула рукой в конец коридора.
— Извините, — Николай приподнял бокал, как бы показывая, что повел себя несколько бестактно в данной ситуации. — Просто без вас скучно.
— Я не ухожу, — предупредила Алина и направилась к выходу.
Говорить с Николаем ей почему-то не хотелось. Во-первых — это «скучно». Черта с два им без нее скучно. По большей части она отмалчивалась — там, в гостиной, среди людей. Она вымученно улыбалась, вымученно выдавливала из себя редкие слова, вымученно ела, вот только пила — это она делала без мук. Так что в ее отсутствие будет повеселей.
А во-вторых… Во-вторых, эти странные вещи в этой комнате. Фотография и чертеж. Они диссонировали с тем, что она успела узнать о хозяевах дома. С их слов следовало, что Николай и его жена работают на каком-то акционерном предприятии, связанном с производством мебели. Фотография и чертеж не имели никакого отношения ни к мебели, ни к ее производству. Тут было что-то иное.
Выйдя во двор, она на некоторое время задержалась у порога дома, посмотрела на ночное, усыпанное блестящими точками небо, прислушалась к пению цикад и расслабленно опустила плечи. Возвращаться в дом не захотелось. Однако там остались сын и брат, а следовательно, нечего было и думать, чтобы уйти.
День сегодня начался вполне приятно. Они с Алексеем были вдвоем. Она соскучилась по сыну и хотела посвятить эти сутки только ему. Алина приготовила великолепный завтрак, накормила Алексея, а затем они вдвоем отправились на озеро, где нашли уединенное местечко и почти до вечера пробыли там.
Она загорала, Алексей купался, а между заплывами рассказывал, как провел время в лагере.
Вечером приехал брат.
— Всем привет! — басисто проорал он, заходя в дом и выпуская из рук сумку.
— Дядя Гена! — весело крикнул в ответ Алексей и ринулся к гостю.
Алина в это время была на кухне, готовила ужин. Услышав знакомый голос, она вытерла полотенцем руки и пошла в комнату.
Сперва она увидела повисшего на шее брата сына, затем взглянула на сумку и снова — на сына и брата.
Геннадий перестал прижимать к себе племянника, опустил его на пол и весело подмигнул Алине.
— Ты как, малышка?
— Как видишь. В тиши и уюте.
— Ну, — немедленно отреагировал братец, — насчет уюта не знаю, но вот твою тишь я, пожалуй, нарушу.
— Это ты можешь, — согласилась она. — Насчет тиши ничего не поделаешь. А вот уют я тебе трогать ни под каким соусом не позволю.
