Эней не
держал на
Бога зла. В
конце концов,
дорога, на
которую они с
Мэй ступили
по своей
воле, обычно
заканчивалась
либо так, в
бою, либо - в
подвале
какой-нибудь
Цитадели.
Любой из боевиков
предпочел бы
первый
вариант.
- Я не
думаю, что
вам было
легче, -
сказала Ванда.
- Спасибо за
попытку меня
утешить, но я
такое
утешение от
вас принять
не могу.
- Можете,
- уверенно
сказал Эней. -
Мне доводилось
пережить и
предательство,
я могу
сравнивать.
В его
мире
предательством
назывались
несколько
иные вещи,
чем в мире
Ванды, но
Эней сделал
поправку на
ветер.
-
Манипуляция -
не выход, -
завершил он.
- А что -
выход?
- Не знаю.
Наверное,
все-таки честность.
"И кто
это говорит,
а?"
- Вы
сказали, вы
должны знать,
как это:
ходить по
комнатам и
говорить
себе "Я
проживу еще
пять минут… А
теперь еще
десять…"
Обрекать на
это другого?
- Вы все
равно его
обрекли, -
Эней
постарался не
выплеснуть
раздражения. -
Пани
Войтович, не
мое это дело,
но иногда приходится
отказываться
от…
привилегии
быть хорошим.
- Вы
правы. Не
ваше это
дело.
Эней
думал - она
уйдет сейчас,
но она
осталась.
Смотрела на
него и
молчала.
- Кой
черт вас
угораздил
связаться с
Корбутом! -
вырвалось у
Энея.
- Я была
молода, -
Ванда
улыбнулась. -
В молодости
хочется
верить в
лучшее. Хочется
думать, что
гадости и
глупости
любимого человека
- следствие
молодости и
неразумия. А
потом происходит
что-то… и ты
понимаешь,
что это не щенячья
глупость, а подлость
как
жизненная
позиция.
-
Инициация?
- Нет.
Если бы он
просто
принял… я бы
решила, что
он не
выдержал,
испугался.
Когда на тебя
обращает
внимание
гауляйтер…
…Энею и
это было
знакомо…
- …Трудно
обидеть его
отказом. Я
ведь гражданка
Польши. Мне
было легче.
За меня
вступились
бы из
принципа. Но
Дмитрий, он
не испугался,
он
обрадовался.
Перспективе
из ядомых
перейти в
ядущие. Ну а потом…
Сначала
говорил, что
любит меня и
не хочет
терять.
Умолял пойти
на инициацию
ради него.
Быть с ним.
Потом начал
издеваться и
грозить.
Говорил, что
я постарею,
стану
морщинистой
бабкой с
задубевшими
связками -
вот тогда-то,
глядя на
него, все и
пойму. Я рассмеялась
ему в лицо. И
тогда он
сказал, что однажды
потребит
меня, если я
не приму хотя
бы пайцзу. И я
поняла, что
мой
возлюбленный
- не просто
слабый
молодой
человек. Что
он обыкновенная
мразь.
- И вы не
принимаете
пайцзу, -
кивнул Эней. -
Потому что
это значило
бы, что вы
испугались.
Пани
Войтович,
нельзя же
так. Какой-то
мелкий
мерзавец вас
контролирует
уже тринадцать
лет…
