— И вы думаете, что Хромуша доковыляет туда на своей подставке? — пробормотала г-жа Лорийе.
— Ну, а я готова взобраться наверх, — сказала г-жа Лера, — только с условием, чтобы позади меня не шел мужчина.
И вся компания начала взбираться внутри колонны по узенькой винтовой лестнице. Двенадцать человек карабкались гуськом, спотыкаясь на стертых ступеньках и хватаясь за стены. Когда стало совсем темно, всех разобрал неудержимый хохот. Дамы визжали. Мужчины щекотали их и щипали за икры. Но, право, глупо было поднимать такой крик: ведь можно сделать вид, будто по ногам шмыгают мыши. Да и шутки не заходили слишком далеко, кавалеры умели вовремя остановиться, соблюдая приличия. Потом Бош придумал новую забаву, которую все подхватили: они то и дело окликали г-жу Годрон и спрашивали, не застряла ли она, протиснулся ли ее живот. Подумать только, что случилось бы, если б она застряла и не могла двинуться ни взад, ни вперед! Ведь если она закупорит проход, они никогда не выберутся наружу! И все так громко смеялись над животом беременной женщины, что колонна и та сотрясалась. Бош совсем разошелся и заявил, что, пока влезешь по этой трубе, можно состариться, она прямиком ведет на небо. И он пугал дам, крича, что колонна качается. А Купо ничего не говорил; он шел позади Жервезы, обняв ее за талию, и чувствовал, как она прижимается к нему. Они внезапно вышли на свет в ту минуту, когда он целовал ее в шею.
— Хороши, нечего сказать! Ну что ж, продолжайте, не стесняйтесь! — воскликнула г-жа Лорийе с видом оскорбленной невинности.
Биби Свиной Хрящ, казалось, был взбешен и ворчал сквозь зубы:
— Этакий подняли галдеж! Я даже не мог сосчитать ступеньки.
Господин Мадинье, выйдя на площадку, тотчас принялся показывать памятники и здания. Но г-жа Фоконье и мадемуазель Реманжу ни за что не хотели приблизиться к перилам: при одной мысли о мостовой внизу у них сосало под ложечкой; они только выглядывали из-за маленькой дверки. Г-жа Лера была посмелее и обошла кругом узенький балкон, прижимаясь к бронзовому куполу колонны. Жутко подумать, что стоит только перешагнуть через перила и… Вот был бы прыжок, черт подери! Мужчины, слегка побледнев, смотрели вниз на площадь. Казалось, ты повис в воздухе и ничто тебя не держит. Нет, честное слово, от такой высоты трясутся поджилки. Мадинье советовал всем поднять глаза и смотреть вдаль: тогда не так кружится голова. И он продолжал показывать пальцем: вон Дом инвалидов, вон Пантеон, собор Парижской богоматери, башня св. Иакова, холмы Монмартра. Тут г-же Лорийе захотелось узнать, виден ли бульвар Ля Шапель и трактир «Серебряная мельница», где они будут обедать. Все принялись искать, проспорили минут десять и даже перессорились: каждый уверял, что ресторан находится не там, а совсем в другой стороне. Вокруг них раскинулся серый бескрайний Париж с синеватыми далями, глубокими долинами и целым морем громоздившихся друг над другом крыш; весь правый берег Сены лежал в тени, под тяжелой тучей, нависшей над ним как большое медно-красное полотнище; а с краю, из-под этой тучи, окаймленной золотой бахромой, пробивался широкий сноп света и зажигал на левом берегу окна, переливавшиеся тысячью огней; весь этот уголок города ярко сверкал, выделяясь на чистом, омытом грозою небе.
