В номер мы вернулись уже ближе к вечеру. На этот раз я сама попросилась в душ. Плескалась долго, как всегда. Нет, даже дольше, чем обычно, – на этот раз необходимо было все окончательно обдумать и решить: стоит ли вслед за близостью душевной искать близости тел. Я попыталась прислушаться к ощущениям внутри себя, пыталась понять, что говорит мне внутренний голос. Но он упорно молчал. Осталось только желание: вернуть давным-давно утраченную себя – ту, которая умела вздрагивать от одного прикосновения любимого мужчины, умела растворяться в сладострастии, тонуть в собственных ощущениях и не помнить себя от счастья. Но не давало покоя главное: Артема я не любила. Я испытывала к нему целую гамму положительных чувств: симпатию, уважение, интерес, благодарность. Но любовь… Было горько оттого, что я так запросто могу разложить по полкам все свои ощущения. Было больно от мысли, что никогда больше не сумею отдаться на волю чувств. Если уж все эти виртуальные страсти, которые принесли в результате свои плоды, не заставили меня любить, то кто и когда будет в состоянии расшевелить мое так рано угомонившееся сердце?! Печально всю оставшуюся жизнь заглядывать в него и видеть пустоту – тем более что прожить еще предстоит гораздо больше, чем прошло.
Я вытирала мокрые плечи и думала, как дальше быть, надевала специально купленное для этой поездки белье и все еще сомневалась: стоит ли? Потом я взяла было джинсы, но через мгновение поймала себя на том, что отложила брюки в сторону и натягиваю чулки. Поскольку появляться в спальне в одном белье было бы уж слишком непристойно, я облачилась в длинную футболку. Так что в случае чего просто скажу, что собиралась лечь спать. Осторожно, стараясь не скрипнуть дверью, я выглянула из ванной. Сердце колотилось уже где-то в горле. Было страшно.
Артем лежал на кровати и притворялся спящим. А может, и вправду уснул – в ванной я возилась минут сорок. На цыпочках, чтобы не разбудить его, я подкралась к кровати, наклонилась и трепетно, едва касаясь губами, поцеловала. Мгновение он не шевелился, я даже успела подумать о том, что не знаю, как дальше быть: этот невесомый поцелуй был сейчас тем максимумом решимости, тем средоточием безрассудства, на которое я была способна. Потом Артем незаметно поднял руку и коснулся моего колена. Я вздрогнула. Кожу словно обожгло. Я отпрянула и снова спряталась в спасительном кресле – и страх, и стеснение вернулись в одну секунду. Но теперь к ним прибавилось еще ошарашенное сознание того, что мое тело способно так реагировать на прикосновения! Что мужская рука может вызвать не только и не столько раздражение, казавшееся бессменным в течение последних полутора лет, но и прежний жаркий сладострастный восторг. А может, еще более горячий и чувственный!
