Я печально рассматривала новенькие чистые купюры. Празднику жизни, который мог бы начаться с недозволенной мне роскоши и расточительства, предстояло обернуться в скромную невзрачную обертку правдоподобной повседневности. Однако, подумав еще чуть-чуть, я все-таки решила обнаглеть, хотя бы на обратном пути, и купить себе билет в спальный вагон. Славе я номер вагона не скажу, он и не догадается. Сама выйду на перрон и найду его там. А может, даже уговорю не встречать – дома меня не будет всего-то пару дней. Чего церемонии разводить?
Понятно, что обманывать нехорошо (и так уже наврала всем с три короба), что тем более не стоит начинать отношения со лжи, но другого выхода не находилось: придется морочить голову и Артему. Сообщу ему, что билеты СВ приобрела в обе стороны, оставшиеся от перевода деньги верну, а разницу в стоимости билета «туда» (СВ минус плацкарт) – зажму. Мне просто необходимо купить хотя бы пару чулок и белье! Не демонстрировать же своему практичному рыцарю потертое хлопчатобумажное «дезабилье». А других ресурсов нет – хоть плачь. Ужасно, каким ничтожеством веяло от всей этой схемы. Я не узнавала сама себя. Но насущные потребности для того и возникают, чтобы отравлять людям жизнь и сеять по миру цинизм.
Новый год мы с Катенькой и Славой встретили в кругу семьи – у мамы. Настроения от праздника не было никакого. Только дочурка умудрялась разбавлять вселенскую тоску, с искренним интересом доставая из всевозможных пакетиков и мешочков дешевые подарки от дедушки, бабушки и мамы с папой. Конфеты, пластмассовые игрушки, «чупа-чупсы» – все вызывало неописуемый детский восторг. Глядя на то, как мой ребенок радуется этой копеечной чепухе, сердце сжималось, а слезы сами катились из глаз. Так хотелось подарить ей что-нибудь действительно красивое, стоящее, нужное. Но приходящий новый год, как и предыдущий, никаких материальных благ мне не сулил. Впереди еще целый год учебы в аспирантуре. Еще полтора года Катенька не будет ходить в детский сад. В ясли отдать ее я не готова: прекрасно помню, как нас там в свое время лупили тапками по попам ненормальные воспитатели. Это значит, что ни на какую серьезную работу я пока рассчитывать не могу. А Славиной зарплаты нам с трудом хватает на прожиточный минимум. Мой муж всегда жил по накатанной, даже и не думая что-то менять. Не было у человека никаких амбиций.
Куранты пробили двенадцать. Мы стукнулись хрустальными бокалами – пережитками эпохи коммунизма – и потеряли к празднику всякий интерес. Катенька уснула, родители тоже разбрелись по углам – папа смотреть телевизор, постоянно переключаясь с канала на канал и ругая последними словами повсеместную «пошлятину», а мама – читать. Кажется, это запойное чтение как способ ухода от серой обыденности в мир писательских грез у меня наследственное. Иногда, еще до рождения Кати, бывало, что я по нескольку дней подряд не могла вырваться из цепких лап Гюго, Мопассана или Золя – отвлекалась только, чтобы поесть или поспать хотя бы пару часов. Жалко, но теперь подобные радости жизни мне уже не светят.
