Отец Йохана, известный биохимик и математик, всю жизнь полагался на математические законы вселенной. Он всегда убеждал сына в том, что все, что он делает и видит, можно просчитать математически.
«Мы идем сквозь время, сынок, - говорил он. - Как мы можем не оставить следов? Тоннели памяти, в которых живут наши воспоминания…»
После того, как умерла мама, Йохан часто ощущал ее рядом. Она была повсюду: жила в брошенных на столик автомобильных ключах, в следах от кофейных кружек, в аромате запеченной фасоли. Он видел ее везде, стоило лишь забыть о том, что она умерла. Обернуться к туннелю памяти и сделать шаг под его выгоревший свод.
«Я вижу ее, пап. Как будто всего этого не было, мне кажется, что сейчас она позовет меня ужинать…»
«Не забывай ее, Йохан. Вот все, чего бы она хотела…Живи настоящим»
Цифры коварны, говаривал Фил Хартман. Все в мире живет по их законам.
В семье Хартманов никогда не поднимались разговоры о религии и Боге. Ни отец, ни сын не верили в седого старца, прячущегося за облаками.
- Эй, воин! – сильный голос из динамиков жидкокристаллического экрана, возвращает Йохана в лабораторию. – Ты что удумал?
Что происходит? – молодой ученый видит, как одна из камер, болтаясь из стороны в сторону, приближается к поверхности топкого болота.
- Выйди из этой дряни! – командует все тот же голос, и камера, выводящая трансляцию на другой монитор, показывает человека в защитном костюме и противогазе, по пояс зашедшего в вязкую топь. Он держит автомат на вытянутых руках и продолжает идти в глубину.
- Там девочка, та девочка из аула, майор. Ты видишь?! - его шепот несется с экрана и пробирает Йохана до костей.
- Не дури, там никого нет!
- Соколы! – вмешивается яростный голос Лукьянова. Йохан оглядывается, но не видит командира в общем отсеке. – Что там у вас творится, мать вашу так?! Пробы уже взяты?!! Майор, что удумал твой гребаный…
И в этот момент камера бойца, говорившего о девочке, резко ныряет вниз, в липкую грязь. С экрана несутся булькающие звуки вперемешку с хрипящими криками, и вовсю слышится пальба из автоматов.
Йохан спрыгивает с сидения и мчится к другому экрану, у которого уже скопилась толпа в белых халатах.
- Матерь Божья… - выдыхает кто-то, и Йохан поднимает взгляд на экран.
Из грязи, со дна оврага, наполненного вонючим выгребным месивом, разгибаясь, точно шея древнего ящера, поднимается толстый стебель, увенчанный продолговатым бутоном. Между его плотно сжатыми листьями, окаймленными длинными шипами, дергается раздавленное человеческое тело.
