— К психиатру, наверное. Я ж маленький был, не помню. Помню только, что мама потом долго сердилась и говорила, что мной даже доктор заниматься не хочет.
— То есть доктор не стал тебе диагноз ставить?
Тут уже Кирилл начал сердиться:
— Ань, ну какой диагноз? Ну ты сама-то как? Тебя когда-нибудь кормили какой-нибудь ненавистной тебе пищей? Довели ребенка! Ну да, она такая, — муж уже говорил о Верочке, — ну неуправляемая она, ну вылила на голову тарелку с супом. А чего они к ней пристали? У вас там что, в детском доме, другой еды, кроме супа, нету?
— Он вроде полезный, — попыталась Аня защитить позицию «сторонников супа», но, увидев выражение лица своего мужа, перевела разговор на другое. Самое главное она для себя выяснила — вылитый в детстве на себя суп никак не мешает человеку вырасти хорошим, здоровым и успешным. А может, и помогает?
Аня все больше привязывалась к Верочке. Если поначалу она заходила к девочке от случая к случаю, то теперь каждый день старалась улучить хотя бы десять минут, чтобы спуститься вниз, поздороваться и узнать, как у Верочки дела. Понемножку все стали привыкать к Аниным визитам. Другие дети здоровались с Аней, как со «своей», и бежали звать Верочку. Воспитатели просили Аню поговорить с Верочкой, если та в очередной раз не слушалась или делала что-то «нехорошее».
Судя по рассказам, «нехорошего» Верочка делала много. Кусалась, например. Аню она тоже как-то пыталась укусить. Просто схватила ее руку и потянула к себе в рот, ни с того ни с сего. Аня немного напрягла руку, так, чтобы это не превратилось в «борьбу», но чтобы девочка почувствовала сопротивление. Верочка тут же рассмеялась и стала выдергивать ладонь.
— Ты хочешь меня укусить? — спросила Аня.
Верочка не отвечала, продолжая тянуть свою руку, закидывая голову и громко хохоча. Аня крепко держала Верочку. Ей хотелось разобраться, в чем тут дело.
— Хочешь укусить?
Верочка перестала хохотать и кивнула.
— Ну укуси, если так хочется.
Верочка испуганно посмотрела на Аню, пробормотала:
— Не буду.
— Ты ведь не хотела сделать больно?
— Нет, нет, — Верочка отчаянно затрясла головой.
— А воспитательницу зачем кусала?
Верочка снова откинулась и залилась хохотом. Нерадостный это был хохот. Аня грустно размышляла о том, как мучительно, наверное, что-то чувствовать, но не уметь это выразить. Не знать, как называется то, чем полна твоя душа. И даже не иметь понятия о том, что это все — как-то называется.
Каково тебе сейчас, детка, — грустно? радостно? весело? обидно? «Нелепо, смешно, безрассудно, безумно, волшебно…» — крутился в голове обрывок песенки. Знаешь ли ты, детка, что есть волшебный мир — тот, который умные, образованные взрослые гордо называют — «внутренний мир человека»? Знаю, знаю… есть нелепые взмахи рук и хрипловатый грубый смех, закинутая голова и возможность — укусить, ударить, побежать, споткнуться, упасть… «Ни толку, ни проку, не в лад, невпопад совершенно…» Как же тебе помочь, нелепая птица, без толку размахивающая крыльями?
