У Ани появилась новая обязанность — фотографировать детей детского дома. Сайта тогда еще не было. Но в детском доме с самого начала была традиция — делать большие, красивые фотоальбомы. Этими альбомами был уставлен целый шкаф в коридоре. Они лежали на столиках в холле. Их мог посмотреть каждый, кто приходил в детский дом, — гости, визитеры, те, кто хотел взять ребенка в семью. Фотоальбомы производили впечатление на всех. Вот она — история детского дома, история устройства детей в семьи.
Вот совсем маленький мальчик, взгляд исподлобья, глаза испуганные. А вот он же — с другими детьми, с воспитателем, с психологом, на море, в летнем лагере. Загорелый, подросший. А взгляд все равно — чуть тревожный, внутрь, в себя. А это он с кем? С патронатной мамой. Это они уже два года вместе прожили. Надо же, как похожи! Вы специально так подбираете, чтобы похожи были? Нет, это они сами как-то так… почему-то похожими становятся…
Это вот они все вместе — с бабушкой, с кошкой. Откуда здесь эта фотография, с кошкой-то? Семья принесла, на память… Вроде не чужие теперь…
На детский этаж идти фотографировать — это надолго. Пока поговоришь, пока усадишь. Маленькие поначалу не понимают, что нужно сидеть спокойно, и вовсе не рядом с фотоаппаратом. Подбегают близко, заглядывают в объектив: «Что там? Ты возьмешь меня туда, в это окошечко?» Нет, зайка, я только посмотрю на тебя через это окошечко. А потом покажу, какая ты красивая получилась… «Покажи, покажи, дай! — тянет фотоаппарат к себе. — Это — я?» Тех, что постарше, — подождать приходится. Девочки хотят накраситься и просят «никому не показывать, а отдать только им». Приходится искать какие-то аргументы, почему этой фотографии суждено украсить не только маленький личный альбомчик, но и большую городскую газету. Впрочем, соглашаются легко и не без гордости, прилично скрытой за показным равнодушием.
Аня сидела в детской гостиной вдвоем с одной из воспитательниц. Дети пошли обедать.
— Сейчас хоть вздохнули посвободнее, — поделилась воспитательница, — а то просто сил никаких не было…
— Сил не было… — Аня машинально «отзеркалила» конец фразы. О чем шла речь, она все равно не понимала.
— Нет, я, конечно, все понимаю, — воспитательница заговорила быстрее и явно «от сердца», — здесь дети сложные, им в жизни много пришлось пережить, они несчастные, они травмированные. Нам это тут объясняют, да я и сама, без объяснений, понимаю… — Она сделала паузу. — Но ведь есть предел и нашему терпению! Она ведь воет всю ночь! Ну я-то ладно, я на дежурстве, но ведь другие дети просыпаются!
