Оказывается, их «проводник» трясся от сдерживаемого смеха:
— Я… я тут… подумал… если четыре поросенка — это мы, то кто из нас плачущий?
— Ты будешь, — Вольф еле сдержался от того, чтобы не огреть не к месту смешливого товарища, — если немедленно не двинешься вперед. Мы тут окоченели, а он хохочет. Двигай давай!
2
Чердачное окно оказалось открытым, люк с чердака на лестницу — тоже. Дверь на улицу открылась бесшумно — Цайт полил засов запасенным растительным маслом — и четверка искателей приключений благополучна вышла на заснеженную улицу, освещаемую редкими пятнами света от газовых фонарей и тусклым лунным светом. Неудача постигла их в самом конце пути.
Пивная «Гольденшмидтбир» оказалась закрыта. Вольф уже собрался было постучать в дверь чем придется — сапогами, например — но его отговорили. Самовольная отлучка — не то время, чтобы шуметь.
— Я вспомнил, — вдруг сказал Ксавье, когда они все вчетвером задумались над тем, что делать дальше — Распоряжением мэра столицы пивные, которые хотят работать всю ночь, должны платить налог в казну.
Вольф со злостью пнул имевший несчастье оказаться поблизости фонарный столб, ушиб ногу, пнул столб второй ногой и окончательно рассвирипел.
— Нет, — зашипел он, — я сегодня выпью пива. Я что, зря торчал на этом чумном карнизе?!
Он двинулся к запертой двери с твердым намереньем ее выломать. Ну или по крайней мере, сорвать злость.
— Танненбаумбир, — вдруг произнес Йохан.
Все повернулись к нему:
— И?
— Она работает ночью.
— Откуда ты знаешь? — начал успокаиваться Вольф.
— Когда мы там были, я слышал, как хозяин жаловался на то, что трудно найти подавальщиц на ночное время.
Цайт потер ладони — тонкие кожаные перчатки от холода не очень помогали — и развернулся в сторону «Танненбаумбира» как стрелка компаса — в сторону магнита.
— Чего мы ждем?
Облака наконец рассеялись, Старшая луна освещала целеустремленную четверку, идущую по улице. Черные мундиры, черные плащи с алой подкладкой, черные кепи офицеров… Сосредоточенные лица, случайный прохожий, взглянув на них, мог бы подумать, что молодые офицеры отправились на чрезвычайно важное и ответственное задание. А вовсе не сбежали по-мальчишески из школы, чтобы выпить пива.
«Четыре, четыре, четыре поросенка…»
3
Канцлер Айзеншен тоже не спал. Он сидел в Шахматной комнате дворца, хотя играть в шахматы не любил. Просто именно здесь, за шахматным столиком «Нахрихтендист», ему почему-то думалось особенно легко.
«Шахматы… — думал канцлер, поглаживая бородку — Все просто: здесь твои фигуры, из белого мрамора, там — вражеские, красного гранита. Все просто и понятно, каждый знает свою роль и свои возможности… К сожалению, жизнь — не шахматы».
