Жара и лихорадка | страница 130
«Длинный дом» — это не только особый вид постройки, но и особый образ жизни. Силой обстоятельств здесь создано нечто организационно целое, обусловленное кровными узами, дружбой, общей работой и, конечно, общим хозяйством. Соседей выбирают по личным симпатиям. Так и кажется, что даяки разрешили важную для человека проблему — не оставаться одиноким и в то же время быть независимым.
Другая сторона — чисто экономическая. Когда я увидел, как даяки примитивно обрабатывают лес, как они потом (буквально на себе) волокут деревья в деревню, мне стало ясно, что общая стена и все общее, что у них есть, экономит им много труда и позволяет тратить больше времени на добывание пропитания. В период
междоусобиц жители одного «длинного дома» организовали совместную оборону. Только благодаря ей они и могли сохранить свои головы.
Я не преувеличиваю. В помещении, в котором на расстеленном матрасе я провожу свою первую ночь, спят еще двадцать семь человек: мужчины, женщины, дети, в одиночку и парами. Это на полу. А со стен смотрит на вас угрюмый трофей — человеческие головы, тщательно прокопченные, чтобы лучше сохранялись. На вопрос, с каких они пор здесь висят, мои хозяева отвечают уклончиво. Правда у даяков нет чувства точного времени, а может, суть ответа потерялась во время перевода с даякского на китайский, а с китайского на английский.
Эти человеческие головы, развешанные на стенах, не только не подходили для моего репортажа о «борьбе за здоровье человека», они, скорее, шли с ним вразрез. Но вряд ли можно было требовать от моих гостеприимных хозяев, чтобы они ради меня сняли со стен свои трофеи. Если б не они точно выпустили стрелу из бамбуковой трубки, так их головы висели бы на стенах в других «длинных домах». Я бы сказал, что даяк ошибается раз в жизни. Словом, кто лучше целится, тот дольше живет…
Но скажу откровенно, в эту на редкость долгую ночь прокопченные головы мешали мне куда меньше, чем ползающие по полу огромные насекомые да назойливые комары. Когда я зажигал электрический фонарик чтоб на месте преступления поймать особо надоедливую тварь, и луч света попадал на сморщенные личики на стене, я вполголоса повторял себе, как меценат из «Королевы Мадагаскара»: «Побойся бога, Мазуркевич! Мазуркевич, куда тебя занесло!»
Я думал, что рекорд по числу злобных насекомых принадлежит городу Дарвину в Северной Австралии, о котором говорят, что там не кусаются только бабочки. Но в Дарвине я спал не на полу, а в чистой постели.
