Я видела, как Адама пинком вытолкнули оттуда. Его пьяный папаша, сидя за рулем, неизвестно почему орал и размахивал кулаками. Адам стоял очень спокойно и смотрел в землю, словно собираясь с духом перед чем-то неизбежным. Я видела, как отец ударил восьмилетнего сына по лицу. Я видела, как Адам упал, и, застыв от ужаса, смотрела, как отец снова и снова пинает его по ребрам.
— Это ты виноват, ты! Ты, бесполезный кусок дерьма! — орал его отец, пока меня не вырвало прямо там, на пятачке, заросшем одуванчиками.
Адам не плакал. Он лежал, скорчившись на земле, пока побои не прекратились и отец не уехал. Только убедившись, что никого нет, мальчик затрясся от рыданий, сжимая руками болевший живот. Его лицо было измазано землей.
Я никогда не забывала ту сцену.
С тех пор я начала выделять Адама Кента.
— Джульетта!
Втягиваю воздух, желая, чтобы руки не дрожали. В эту минуту мне хочется, чтобы у меня не было глаз.
— Джульетта, — повторяет он мягче, и меня, сделанную из кукурузной каши, словно бросили в блендер. Тело заломило от желания тепла его объятий.
Я не оборачиваюсь.
— Ты с самого начала знал, кто я, — шепотом говорю я.
Адам не ответил, и мне вдруг страшно захотелось посмотреть ему в глаза. Обернувшись, я увидела, что он разглядывает свои ладони.
— Прости меня, — сказал он.
Прислонившись к стене, я зажмурилась. Один сплошной спектакль — отобрать у меня постель, вызнать мое имя, расспрашивать о семье. Он ломал комедию для Уорнера, охранников — для всех, кто наблюдал за мной. Не знаю, кому теперь верить.
Мне надо высказаться. Я больше не могу таиться. Ради Адама я должна вскрыть свои раны и облиться свежей кровью.
— Это правда, — сказала я ему. — Насчет маленького мальчика… — Мой голос дрожал сильнее, чем я ожидала. — Я… это сделала.
Он долго молчал.
— Я раньше не понимал, в чем дело. Узнал давно, а что на самом деле произошло, понял только сейчас.
— Что?! — Я и не подозревала за собой способность моргать так часто.
— Мне это показалось бессмысленным. — Каждое слово Адама будто ударяло меня под ложечку. Он поднял глаза, и я увидела, что он сильно страдает, и этого мне не выдержать. — Когда я узнал… Вся школа знала…
— Это был несчастный случай, — задыхаясь, проговорила я, находясь на грани истерики. — Ребенок… он упал… я хотела помочь… я же… я же не знала… я думала…
— Я понял.
— Что? — Я будто вдохнула весь воздух в комнате одним усилием.
— Я верю тебе, — сказал он.
— Как? Почему? — Я заморгала, сдерживая слезы, руки затряслись, в сердце зародилась слабенькая, неустойчивая надежда.
