Все удивились выдержке хаджи-эфенди. Но когда коляска тронулась и, удаляясь, постепенно скрылась из глаз, отец поднялся к себе, открыл шкаф, залпом выпил две рюмки водки, и мы увидели, как он плачет, молча, содрогаясь всем телом. Мать, вся в слезах, подошла к нему. Он старался не смотреть ей в глаза:
— Вот теперь дом опустел, — сказал отец и попросил еще водки.
— Бог не пожелал счастья моему сыну, — прошептала мать.
Отец пробормотал какое-то страшное проклятье в адрес бога. Мать поспешно вышла из комнаты и перекрестилась…
Акоп возвратился посвежевшим и окрепшим. Он, казалось, даже стал выше ростом.
— Вернулся твой Акоп? — спрашивали у матери. И она отвечала:
— Вернулся мой тополек, вернулся.
Акоп видел море, большие города: Самсун, Полис, Смирну, Варну. Каждый день рассказывал он нам о своем путешествии. Мы слушали, разинув рты, ловя каждое его слово. Отец, не раз бывавший в тех краях, задавал вопросы:
— Был на Скутари?[10]
— Да, поднимался..
— А в Бояджи-гюх?[11]
— И там был.
— В Стамбуле хаш[12] ел?
— Ел.
— Молодец, сынок…
Мать радовалась, что Акоп побывал в местах, где бывал и ее муж.
— В Хавзе[13] в баню ходил?
— Нет, отец, не успел.
— Э, поехать в Хавзу и не сходить в баню?.. В другой раз не забудь сходить.
— Хорошо, — соглашался Акоп.
Путешествие Акопа было единственной темой разговоров в доме. Все только и делали, что слушали его рассказы, облачались в привезенную им одежду, развешивали на стены привезенные им подарки.
Мне он подарил красные чусты[14]. Когда я, нарядившись, вышел в них в город, мне казалось, что все разглядывают мою обнову.
Спустя месяц после приезда Акоп тайком от всех отпер «комнату» Маран, которую сам же запер перед отъездом, и вышел оттуда словно его подменили.
Воспоминания ли о Маран, а может быть, и скука провинциальной жизни сделали свое: загнали Акопа в тоску. Сначала это мало бросалось в глаза, а потом уже не на шутку стало беспокоить родителей.
Как-то, посадив меня к себе на колени, отец подозвал мать, и они заговорили об Акопе.
— Пора его женить, — сказал отец.
У матери радостно заблестели глаза.
— Если сумеешь убедить его…
— Похоже, что в Полисе девушки утерли ему молоко с губ.
Матери не понравились слова отца.
— Откуда ты знаешь? — возразила она.
— Значит, знаю, раз говорю, — отрезал отец.
Мать обещала поговорить с Акопом.
— Ты только не спугни его, — предупредил отец.
Конечно, девушка должна быть красивой. Отец предложил даже:
— Из какой семьи — неважно, была бы только хороша собой…
