Я продолжаю вспоминать - и вот из школы в уральском посёлке переношусь в зал старинного здания на Университетской набережной. Если скосить глаза, то видно, как дрожит в Неве золотой купол Исаакиевского собора. Я позволяю роскошь полюбоваться им, но ненадолго. Я занят. Идёт собеседование перед приёмными экзаменами.
На собеседование я пришел с открытым и немного наивным лицом комсомольца с периферии. Такие, безусловно, нужны Университету как источник свежей здоровой крови. Я с такою бескорыстной готовностью отвечал на вопросы мандатной комиссии, что каждому из них стало ясно: этот не подведёт! Слава Богу, в лице у меня нет почти ничего семитского, а темные глаза и волосы могут быть и казацким, и татарским следом.
С фамилией было сложнее. Но, изучив лица членов мандатной комиссии - ни единой морщины на пятерых, хотя каждому за пятьдесят - я еще раз убедился, что моё оружие - славянское простодушие. Никаких еврейских штучек! Предвидя это, я и в анкете написал прямо: да, отец еврей. А сам я русский. И в паспорте так. И при получении паспорта год назад - никаких попыток перекраситься из Кригера в Юдина. Krieger - это не столько даже на Jiddisch, сколько на Deutsch. Значение: воин. А разве еврей воин? Он маклер, торговец, комиссионер - а для войны слишком хитёр и пронырлив. Разве что годится по интендантской части.
Глядя мандатной комиссии в десять глаз, я честно и откровенно рассказывал, что отца я почти не знаю, что родители развелись, когда мне было три года, и с тех пор я считанные разы видел Александра Иосифовича Кригера и никогда не переписывался с ним. Я говорил так убедительно, что им оставалось только признать этого полтинника как раз за того, кто им нужен, чтобы загородиться при случае от обвинений в антисемитизме: позвольте, у нас на скандинавском отделении студент Кригер... Учится отлично. Нет-нет, отсева по национальному признаку у нас нет и быть не может. Единственный критерий академическая успеваемость в сочетании с высокой сознательностью и пониманием курса партии.
После собеседования выдержать экзамены оказалось совсем легко. На четырёх экзаменах - четыре раза отлично, и в сумме с чистою пятёркой школьного аттестата это дало мне двадцать пять баллов, по которым я проходил на любое из самых престижных отделений филологического факультета.
И вот - я студент...
Среди моих сокурсников был тихий, но нельзя сказать, чтобы незаметный Юра Крохичев. Я не люблю простонародных выражений, но поговорка не ладно скроен, да крепко сшит сложена словно нарочно про него. На его лице постоянно светилась мягкая улыбка; он ходил, свесив перед собою малоподвижные руки. Если ему задавали простой вопрос: Юра, в какой группе ты учишься? - то улыбка сходила с его лица, он напряженно думал некоторое время и, наконец, отвечал чуть слышным голосом и нараспев: В англи-ийской... И снова расплывался в доброжелательной улыбке.
