Дэниел.
Дэниел. Раньше она молилась, чтобы забыть его, но оставила эти бесплодные попытки после первых пятисот лет. Как долго Серай будут мучить воспоминания о бросившем ее мужчине? У нее не было времени думать о давно потерянной любви или о жгучем чувстве вины, терзавшем от сделанного некогда рокового выбора. На этот раз она должна спасти себя сама.
Серай открыла глаза – далеко не сразу – и осознание этого чуда пронзило ее, как удар молнии в штормовых волнах.
«Я открыла глаза».
Впервые в этом тысячелетии она открыла глаза и не собиралась снова их закрывать. Воодушевленная этим событием, принцесса попыталась осуществить еще одно невыполнимое задание и приподняла руку с кремовых и розовых шелковых подушек, на которых лежала так долго, заключенная в хрусталь и окруженная могущественной магией. За мыслью последовало действие: Серай с удивлением и ликованием смотрела, как действительно прикасается к хрустальной оболочке своей тюрьмы.
По телу прокатилась дрожь облегчения – руки и ноги слушались – и с губ сорвался крик. Хриплый, грубый и практически неузнаваемый – но все же ее голос еще мог издавать звуки. Ее голос. Анабиоз сделал свое дело и, как и обещал давно умерший верховный жрец, сохранил пленницу в целостности и сохранности.
В целостности и сохранности. Серай и ее сестер по несчастью. Теперь их осталось так мало.
Боль пронзила бедняжку, вгрызаясь во внутренности, и она инстинктивно дернулась, пытаясь сжаться в комок. К сожалению, хрустальная тюрьма была рассчитана на спящих дев, а не на тех, кто мог пошевелиться. Так что Серай со всего размаху стукнулась головой об изогнутую крышку и снова закричала.
Боль. Ощущения. Чувства, которых ей не хватало так долго, что она даже вспомнить не могла. Шок от осязания задушил готовые вырваться у нее слова – что говорят после одиннадцати тысяч лет молчания? Не должны ли первые слова быть вескими и значимыми? Но не успела Серай вспомнить свою заготовленную речь, как по кристаллической клетке побежали первые трещины.
Пока она смотрела широко открытыми глазами – может это сон, еще один сон, где она верила, что проснулась; нет, это не может быть сном, никогда прежде она не испытывала боли в тех снах – маленькая трещина увеличилась, превращаясь в быстро растущую паутину.
Замешательство обратилось в ужас, а разум завопил от страха, издавая бессмысленный вой, перешедший в ярость.
ВЫПУСТИТЕ МЕНЯ! ВЫПУСТИТЕ МЕНЯ! ВЫПУСТИТЕ МЕНЯ!
И только принцесса подумала, что ей может угрожать опасность, как волна энергии, зародившейся внутри хрустальной клетки, вырвалась наружу, будто разбила крышку гигантским кузнечным молотом. Серай не могла ни дышать, ни думать, ни осмыслить шокирующую истину.
