Она выпрямилась, разгладила юбку из голубого фая, поправила кружева, пенящиеся вокруг украшенных браслетами запястий, и заставила себя улыбнуться:
— Вы правы, мэтр Люка. В то время я была бедной, и вы проявили ко мне милосердие. Но, как видите, судьба стала ко мне благосклоннее, так что сегодня я могу щедро отблагодарить вас.
С этими словами Анжелика достала из поясной сумочки заранее подготовленный тяжелый кожаный кошель и положила его на прилавок. Но казалось, колбасник не заметил ее жеста. Он продолжал пристально и несколько недоверчиво рассматривать посетительницу.
— Элиза, подойди-ка сюда на минутку! — бросил он куда-то в сторону.
Шурша юбками из подбитого бархатом феррандина, появилась хозяйка колбасной лавки. Она слышала весь разговор.
— Конечно, вы переменились! — воскликнула она. — Но я все равно узнала бы вас по глазам. Мы с мужем часто сокрушались, что позволили вам уйти в таком состоянии. Мы все думали о том, чтобы вас разыскать.
— Тем более…
— Наверное, нужно рассказать вам…
— …насчет того, что произошло…
— …раз уж вы из семьи…
Они говорили, запинаясь, вопросительно поглядывали друг на друга и повторяли одни и те же слова.
— Из какой семьи? — спросила удивленная Анжелика.
— Из семьи колдуна, разумеется.
Она отрицательно покачала головой, стараясь выглядеть равнодушной.
— Нет-нет, я не из его семьи.
— А! Что ж, и так бывает. Иной раз женщины из любопытства приходят посмотреть на казнь и падают в обморок у моей двери! Но… если вы не из его семьи… тогда…
— А о чем бы вы мне рассказали, если бы я была из его семьи?
— Святая Богородица! О том, что произошло в кабачке «Голубой виноградник», у нашего соседа. О том, как телега остановилась, как с нее сняли колдуна, чтобы он мог выпить рюмочку, прежде чем подняться на костер.
— И что же?
Муж с женой переглянулись.
— Ох! Знаете, — ответил мэтр Люка, — такие вещи не рассказывают всем подряд… ну, то есть, я хочу сказать — ни к чему это посторонним. Только членам семьи, для них такое правда интересно… но раз уж вы его не знали…
Глаза Анжелики лихорадочно перебегали от одного краснощекого лица к другому, но на обоих лицах отражались лишь доброта, простодушие и доброжелательность.
— Да, я знала его, — прошептала она чуть слышно. — Это был мой муж…
Колбасник кивнул.
— Мы так и думали. Тогда слушайте.
— Подожди… — шепнула его жена.
Она подошла к двери и плотно закрыла ее, потом захлопнула деревянные ставни, обрамлявшие «витрину», где выставлялась на обозрение прохожим разнообразная снедь.
