— Будет медленно поджаривать ему пятки? — усмехнулся Бросс.
Бодин наклонился к нему и тихо сказал:
— Я слышал только, что она наняла какую-то вашингтонскую юридическую фирму для проведения внутреннего расследования.
Глаза у Бросса округлились.
— Шутишь!
Мне было как-то неловко слушать их разговор. Но потом я понял, что значу для них не больше, чем какой-нибудь уборщик. Я так далек от их игр, что на меня можно не обращать внимания.
Зазвонил мой мобильный. Я извинился и отошел в сторону.
— Привет, — сказала Зои. — Развлекаешься? А я только что разговаривала с репортером из «Авиэйшн дейли» насчет той аварии. Он сказал, эта, как ее там, хрень отвалилась из-за проблем с композитом.
— Эта хрень называется закрылок. А что за проблемы с композитом, он сказал?
— Я что, похожа на инженера? Да я даже диски в проигрыватель не той стороной вставляю. В общем, я кое-что записала и отправила тебе по электронке. Вместе с фотографиями крыла.
— Отлично, Зои! Скачаю все, как только сяду в самолет.
— Кстати, парень из «Авиэйшн дейли» сказал, что «Сингапурские авиалинии» тоже разорвали контракт с «Евроспейшл».
— Это уже общеизвестная информация?
— Пока нет. Журналист только-только ее получил и как раз ставит на сайт. Так что еще целых пятнадцать минут ты будешь обладателем самой что ни на есть горячей новости.
— Бодин будет плясать от радости, когда узнает.
— Отличный способ подлизаться к шишкам, раз уж ты собираешься провести с ними уик-энд…
— Хорошо. Расскажу. Спасибо большое. С меня причитается.
Стеклянные двери терминала открылись, впуская коренастого мужчину с оттопыренными ушами. Он сразу начал со всеми шумно здороваться — так, будто пришел на вечеринку к соседям. На мужчине была светло-серая тенниска, плотно обтягивающая круглый живот.
Должно быть, это и есть знаменитый Хьюго Ламмис, наш лоббист номер один. Он подошел к Бодину и Броссу, посмотрел на часы. Они у него были большие, серебряные, необычного дизайна. Бросс тоже глянул на свои: золотые и тоже внушительных размеров. Странно, по-моему, какая разница, во сколько мы прилетим в Канаду?
Зычный голос Бросса было слышно даже издалека:
— Самые сложные в мире часы. Семьсот пятьдесят деталей, семьдесят шесть камней, вечный календарь с указанием дней, месяцев, лет, десятилетий и веков.
— Это на случай, если забудешь, в каком веке живешь? — парировал Ламмис.
— Прошу прощения, — встрял я, пытаясь привлечь внимание Бодина. Безуспешно.
— Да как вообще на такой штуковине можно время разглядеть? — сказал он. — Хочу знать, когда мы наконец отправимся.
