Пляшут шлюхи во дворце,
Пале-Руаяль ликует […]
Неубитого медведя
Продал шкуру по дешевке.
Куплеты о Его Недостойнейшем Высочестве, его светлости герцоге Шартрском (1778)
В покоях Ноблекура было светло как днем: праздновали возвращение Николя. С улицы Монмартр, где уже зажигали фонари, доносился глухой шум голосов: после тяжелой дневной жары люди выходили подышать свежим воздухом. За столом почтенного магистрата собрались Луи, Эме д’Арране, Бурдо, Семакгюс и Лаборд. В пестром мадрасском платке Ава под зорким оком Марион металась между кухней и гостиной, помогая запыхавшейся Катрине. Сирюс и Мушетта тихо сидели под столом в надежде на щедрость хозяев.
Все уже в подробностях знали о подвигах Николя, многократно пересказанных раскрасневшимся от волнения Луи. В Версале юноше сообщили, что отец его, вернувшись, сразу отправился на утреннюю церемонию, а затем король дал ему личную аудиенцию, о чем тотчас стало известно всем, равно как и о его награждении. Двор по-прежнему оставался страной, где загадочным образом соседствовали тайна и нескромность.
— Отец, — серьезно спросил Луи, — что чувствуют во время боя?
— Сражение — это грохот и зрелище, от которого кровь стынет в жилах. Очень страшно, сын мой, и чтобы преодолеть этот страх, требуется немало мужества. Sed pavor an virtus quis in hoste requirat?
— Вот вы и попались, Луи, — улыбнулся Ноблекур. — Сейчас мы увидим, помните ли вы что-нибудь из того, чему обучали вас ораторианцы в Жюйи.
— Страх, — медленно начал Луи, — или мужество. В бою с врагом все пригодится.
— Совершенно справедливо, — согласился Николя. — Я уверен, что оглушительные взрывы, бортовая качка, дым, смерть, стоны раненых и летящие во все стороны обломки кого угодно могут повергнуть в замешательство.
— Но вы принимали участие в сражении, иначе бы Его Величество не сделал вас кавалером ордена Святого Людовика.
— Я наугад стрелял во врага, а потом подбирал мертвецов и пытался спасти раненых.
Разговор принимал серьезный оборот, и Ноблекур решил разрядить обстановку.
— Интересно, какого черта его понесло на этот корабль? — задумчиво произнес он, разворачивая салфетку.
— Он вам ни за что не скажет, — ответил Лаборд. — Полагаю, ему захотелось подышать океанским воздухом.
— Мой отец, который всегда в курсе всего, — подала голос Эме, — и который, как я догадываюсь, явился одним из инициаторов поездки Николя, не выдал мне эту тайну, несмотря на все мои ухищрения.
