На рассвете следующего дня на северо-востоке, на расстоянии примерно шесть лье, показался остров Уэссан. Светало; с нескольких кораблей просигналили, что, получив многочисленные повреждения, им необходимо бросить якорь, дабы произвести ремонтные работы. В полдень состоялась церемония похорон погибших: зашитые в холст тела с привязанным к ногам ядром на глазах у всего экипажа опустили в море. Затем эскадра, подняв паруса, двинулась на юго-восток и шла в этом направлении до середины ночи, а далее взяла курс на север, намереваясь утром достигнуть узкого входа в гавань.
В течение дня Николя пытался привести в порядок собственные мысли. Ясно было одно: хотя, в сущности, он ничего не разглядел, он понимал, что стал свидетелем столкновения титанов и участвовал в битве, оставившей на его теле зримые следы. Враг оказался невидим, он являл собой тень, бесформенную массу, громыхавшую и исторгавшую пламя. Он не видел ни одного англичанина. Стрелял, но не знал в кого, не знал, достигли ли его пули цели. Словно гладиатор на арене, он испытал потрясение, однако душу его оно не затронуло. Вскоре к нему вновь вернулось спокойствие, однако тело, впервые подвергшееся подобному испытанию, продолжало страдать. Теперь он с еще большим восхищением взирал на д’Орвилье и офицеров, способных управлять хаосом, именуемым морским сражением.
Оказавшись в решающий момент в самой гуще боя, он особенно досадовал на принца, упустившего шанс обратить хрупкое равновесие в их пользу и завоевать победу. Став свидетелем нерешительности Шартра, он наконец понял, что его присутствие на борту «Сент-Эспри» объяснялось не необходимостью защитить принца от пуль, а желанием Сартина иметь на корабле свое недреманное око и стремлением короля удостовериться, на что способен герцог Шартрский в роли командующего. Теперь он знал ответы на их вопросы. События прошедших дней наглядно доказали, что ни рождение, ни имя, каким бы громким оно ни было, нельзя считать особой заслугой, ибо ни одно, ни другое не является гарантией наличия таланта.
29 июля в два часа пополудни «Бретань» и «Сент-Эспри» встали на рейде в Бресте. Герцог Шартрский отправился к адмиралу, где попросил, а точнее, потребовал уступить ему честь известить об исходе сражения Версаль. Скрепя сердце д’Орвилье согласился, однако незаметно вручил Николя письмо, попросив вручить его министру морского флота в собственные руки. Перед отъездом Николя сердечно попрощался с Эмманюэлем де Риву, искренне поблагодарив его за оказанное ему внимание.
