Больно, что горе, не обидно за труды, обидно только, что для многих здесь – горе «с маслом».
В госпитале полно посетителей – хоть и в трауре, но все же Новый год. Показывают кино. Работающие обычно по 10–12 ч врачи сегодня ушли пораньше. «Обещанного» землетрясения нет, зато стало известно, что 2 января приезжают начальник Центрального военно-медицинского управления Ф. И. Комаров и министр обороны Язов.
На ужин в столовую пришли только дежурная служба да я. Буфетчица угостила нас, чем могла, учитывая наше вынужденное одиночество, чем-то напомнив мне официантку Машеньку из Кабула.
Часов в 10 вечера вместе с хирургами вернулись в свое общежитие, договорившись встретиться этажом выше, в холле за новогодним столом.
Вздремнув часок, с кое-какими припасами, привезенными еще из Саратова, присоединился к небольшой компании, расположившейся у телевизора за столом. Ребята нашли шампанское, коньяк; медсестры и лаборантки поджарили в соседней кухне мясо… Послушали поздравления Михаила Сергеевича, вспомнили каждый своих. Подумал: как-то там сын в Азербайджане Новый год справляет? Коробов успокаивает:
«Все нормально – сидит с друзьями офицерами и водку пьет…» Очень возможно. Ненормально только, когда семьи в Саратове и в Минске сидят без отцов и мужей, и Новый год им не в радость.
Армяне этот Новый год провели в трауре; местное телевидение транслировало грустную скрипичную музыку; нянечка на этаже, поздравив нас, присоединиться отказалась, тихонько сидела и вязала.
Отпраздновав в тесном кругу, разбрелись по своим комнатам часа в три ночи. Погасил свет, вышел на лоджию. Морозец. Темный Ереван. Прямо передо мной на холме – шпиль, подсвеченный снизу, – памятник жертвам геноцида 1915 г., острый, как антенна, и печальный, как армянин.
1.01.1989 г. В 6 утра за мной прибежали: стало хуже майору с инфарктом. Действительно, были приступы сердечной астмы. Откорригировал терапию, посмотрел больных женщин.
Сегодня в госпитале рабочий день. Заведующие сидят за годовыми отчетами. И я последовательно продолжаю просматривать и продумывать истории болезни тех 100 больных, которых до меня успели отправить в центр, в другие больницы республики, в пансионаты или домой.
Дело необычное, может быть, уникальное: гарнизонный госпиталь в считанные двое-трое суток превратился по характеру патологии в специализированное учреждение, обязанное заниматься проблемами политравмы, синдрома длительного раздавливания, психоневрологической патологии, чрезвычайно разнообразной патологии внутренних органов у раненых. Так получилось, что прежде терапевты не принимали участия в оказании помощи пострадавшим от землетрясения и в изучении специфического поражения в этих обстоятельствах – СДР. Этих материалов не содержит мировая и отечественная литература. Именно это, подтверждаемое в конкретных наблюдениях, меня интересует в архивных данных.
