Сначала стало легче дышать, потом отпустило за грудиной, посветлело в голове, можно было присесть и даже подняться. Но отечность руки сохранялась. АД пришло к норме. Стало ясно, что угрожающие симптомы отступают. Тут приехала врач скорой помощи, все выслушала и положительно оценила наши действия. Предложила все-таки ввести преднизолон, но я, учитывая положительную динамику, отказался от ее предложения. Говорила о возможности рецидива аллергической атаки и, беспокоясь об этом, задержалась у нас еще на полчаса.
Часа через два состояние мое совершенно выровнялось. Только еще несколько дней сохранялся отек кисти и зуд кожи в месте укуса. Никогда, ни до, ни после этого эпизода аллергических реакций у меня не отмечалось.
Человек живет, пока его помнят
(Авт.)
Рассказ – не статья, он предполагает, что есть рассказчик и что кто-то его услышит. Иначе, само желание рассказывать теряет смысл. Прочесть рассказ мало, нужно его услышать. «Рассказы о больных» посвящены моим ученикам, то есть тем, кто меня слушал и слышал. Только диссертантов, прямых учеников, около сорока. А врачей, учеников, не писавших диссертаций, – гораздо больше. А слушателей, студентов и клинических ординаторов! Где они сейчас?
Пока была кафедра, все было на месте. Но два года назад закрыли наш – саратовский институт, как и все другие военно-медицинские институты страны, а значит и кафедру, в которой я проработал почти 45 лет. В это же время в нашей больнице сменили главного врача и из терапевтической клиники уволили 90 % ее прежних сотрудников. Сейчас в ней трудятся только трое из моих учеников. То есть у нас не стало и клиники.
Но, кроме нескольких пенсионеров, все остальные работают: кто в Саратове (в Университете, в госпитале, в поликлиниках и больницах города и области), кто в Москве, кто в Новосибирске, а одна ученица даже в Петропавловске-Камчатском. Надо же как-то жить. Почти все остались в профессии. Половине – меньше 55 лет. Они – наследники и носители нашей общей клинической памяти.
Жизнь кафедры приобрела экстерриториальный, диссеминированный характер. Встречаемся, созваниваемся, связываемся по интернету, публикуем общие статьи и книги, переписываемся, скучаем друг по другу. Стараемся, чтобы огонек не угас. Речь, прежде всего, идет о нашей общей памяти. Мои рассказы – это язык этой памяти. Прочитаешь, услышишь и все вспомнишь. Возможно ли продолжение публикации моих рассказов? Возможно. 80 лет это же не возраст. Были бы читатели. Будут, значит, и кафедра будет жить.
