После первых же строчек, я в изумлении воскликнула.
— Как, Сол здесь?
— Почти что полтора года. И мы понятия не имеем, что с ним происходит.
— А какое это имеет отношение ко мне?
— Дочитай до конца, потом поговорим.
Специалисты действительно затруднялись классифицировать заболевание будущего Прометея. Непрекращающийся бред, чрезвычайно эмоциональный и пожирающий все физические силы несчастного. Галлюцинации поражали своим тематическим разнообразием, частотой и резкой сменой настроений. Он мог корчиться от сильной боли, а через секунду уже весело и непринужденно смеяться. Он мог раздраженно на кого‑то орать, а через секунду шептать кому‑то интимные слова любви.
«Он каждое мгновение отождествляет себя с кем‑то другим», — писал один из врачей, наблюдавший за Солом: — «Я бы назвал это бесконечным дроблением личности, если бы не знал что это невозможно».
Только сильнодействующие успокоительные средства давали временный отдых перевозбужденному пациенту.
— В последнее время, — продолжило начальство, когда я закончила читать файл Нортона. — Его состояние несколько улучшилось. Он до сих пор находиться во власти галлюцинаций, но, кажется, он умеет их как‑то контролировать.
— Тогда это не галлюцинации, — возразила я. — Галлюцинации невозможно контролировать.
— Не умничай, — поморщился шеф. — В таком случае, госпожа Всезнайка, объясни-ка это.
Он включил проектор, и я увидела больничную палату. В постели, откинувшись на подушки, сидел Сол Нортон. Меня поразило, насколько он был истощен. На худющем бледном лице лихорадочно горели глаза. Эти глаза… всезнающие и всё понимающие. Это определение я нашла гораздо позже, а тогда я не могла понять, что меня так завораживает, глядя на его лицо. Руки больного были привязаны к раме кровати толстыми ремнями. Несколько разноцветных резиновых трубочек тянулись от его запястья к капельнице.
Рядом с постелью, на маленьком стульчике, грозящим сломаться под тяжелой тушей, восседал мой начальник.
— Вы передали медсестре, что хотели меня видеть, — мягким успокаивающим голосом сказал доктор.
— Вас или кого-нибудь еще. Мне все равно, — слабым голосом ответил Сол. Слова ему давались с трудом.
— Что вы хотите?
— Свободу, — Сол кивнул на свои руки. — Эти ремни. Развяжите меня.
— Не могу, — виновато признался толстяк. — Вы привязаны ради собственной безопасности. Во время припадков вы можете причинить себе вред.
— Это не самый плохой вариант. А было бы еще лучше, если бы этот вред был смертельным.
