— Решил выместить на ней свою злость и досаду из-за того, что, приведенная неким таинственным Шуриком, она не соответствовала параметрам 90–60 — 90? — иронически заметила я.
— Говорят, сейчас эти параметры не в моде, — кокетливо сказала Маринка.
— А что же в моде, унисекс? По-моему, это тоже уже не актуально.
— Не знаю, что актуально, а что нет. Этих фотографов и кутюрье не поймешь! — с досадой воскликнула она. — Знаю только, что 90–60 — 90 вышли в тираж.
— И все-таки, — вернулась я к прежнему разговору, — как-то не укладывается у меня в голове, что Люся эта могла сначала ударить Мишку, а потом еще и перерезать ему горло. Представь: кто-то тебя достал, приставал к тебе, как ты сказала, с извращениями, хотя мне трудно вообразить себе такое извращение, на какое бы не отважились эти девицы за лишнюю зеленую купюру…
— Ну, приставал, — стала в оборонительную позицию Маринка. Она любую дискуссию почему-то воспринимала как покушение на свое драгоценное «я», — дальше что?
— Я бы, например, ограничилась ударом. Собрала бы вещички — и бежать. Неужели Мишины приставания могли разбудить в Люсе, обычной шлюхе, привыкшей к каждодневным унижениям, кровожадного зверя? Зачем ей перерезать ему горло?
— А ограбление? Ты забыла? — нашлась Маринка, решившая до конца отстаивать свою точку зрения.
— Сомневаюсь, — скептически процедила я.
— В чем? В том, что это действительно ограбление, или в том, что ради того, чтобы украсть несколько ценных вещей, Люся отважилась на убийство?
— Да ты прямо Шерлок Холмс: все раскладываешь по полочкам, — усмехнулась я.
— Есть у кого учиться, — намекающе заявила Маринка.
— Не верится мне, что это она перерезала Коромыслову горло. Она прекрасно знала, что множество людей видели, как Миша уводил ее из клуба. Зачем ей так рисковать? И почему она оставила свои вещи в Мишиной квартире?
— Я же сказала, растерялась, обалдела, когда увидела Мишку убитым, — не сдавалась Маринка.
— Налицо противоречие, — спокойно возразила я, — если, как ты говоришь, она перерезала ему глотку, причем сделала это сознательно, то эта ее предумышленность не вяжется с ее «растерянностью», пребывая в каковой она забыла в Мишкиной ванной трусы свои, да простится мне этот натурализм, и флакон духов. Если же это не она убила Коромыслова, то напрашивается вопрос, кто? И опять же почему в его квартире оказались ее вещи? Какова вообще ее роль во всей этой истории?
— А вот это мы и должны выяснить, — деловито подытожила Маринка.
