Только — что за досада! — тишину нарушил какой-то посторонний звук. Клайв пропустил бы его мимо ушей… вот только звук этот показался на удивление знакомым: так вздыхала во сне его Анхела, томно и тихо.
Клайв открыл глаза и оглянулся.
Она была рядом, меньше чем в десяти метрах от него. И спала на боку, спиной к нему. Если бы не светлая обивка шезлонга, Клайв бы ни за что не заметил Анхелу в темноте. Черное платье, облегающее стройную фигуру, четко выделялось на серебристо-сером фоне.
Сердце его на мгновение сбилось с ритма и застучало вновь в два раза быстрее. Поднявшись с шезлонга, Клайв поставил бокал, бутылку и тарелку с сандвичем на соседний столик и босиком неслышно подошел к спящей. Постоял минуту-другую, глядя на Анхелу сверху вниз. Как она трогательна, как беззащитна во сне: ладонь подложила под щеку, беспорядочно разметавшиеся иссиня-черные волосы закрывают лицо…
Опустившись на колени рядом с шезлонгом, Клайв осторожно подобрал длинные шелковистые пряди, перебросил их назад, через плечо. И тут впервые заметил на щеках Анхелы следы слез…
В груди у него стеснилось. Неужели она плакала здесь, в одиночестве? Неужели плакала из-за него?
Должно быть, каким-то шестым чувством Анхела ощутила его присутствие. Длинные черные ресницы затрепетали, с нежных губ сорвался еле слышный вздох. Глаза открылись — восхитительные, фиалковые, затуманенные сном глаза, — и Анхела нежно улыбнулась ему.
Бывало ли такое, чтобы она, пробуждаясь, не встречала меня улыбкой? — с тоской подумал Клайв. А в аметистовых глубинах глаз, точно в зеркале, отражалась беззаветная любовь. Любовь, всегда любовь. Господи, почему же ему никак не дается это слово? Не потому ли, что чувства его слишком сильны? Madre de Dios, да он же всегда любил Анхелу — вот только упрямо отказывался признаться в этом даже себе!
Тонкие чуткие пальцы коснулись его щеки. Скользнули к бровям, затем проследили линию губ, уже готовых изогнуться в ответной улыбке. Для человека, с детства привыкшего к ласкам, это прикосновение не походило ни на одно другое. Оно заключало в себе величайшее, священнейшее из благословений — ни больше ни меньше.
Осторожно сжав ладонями хрупкие пальцы, он поднес их к губам. Фиалковые глаза потеплели, а в зеленых вспыхнул знакомый огонек. Они с Анхелой всегда умели превратить самую что ни на есть мимолетную близость в апофеоз любви. Вот почему на протяжении всего знакомства их не оставляло ощущение чуда…
