— Мы уезжаем, — хрипло объявил Клайв.
— А я хочу остаться! — капризно надула губы Анхела, продолжая играть роль ветреной соблазнительницы. Фиалковые глаза лукаво искрились, роскошные бедра зовуще покачивались.
Некая часть сознания Клайва самозабвенно восхищалась происходящим — восхищалась Анхелой, ее дерзостью, ее одурманивающей сексапильностью, ее вызывающим обольщением «на публике». Но другая часть тревожно гадала: а не Бенавенте ли всему виной. Широкая ладонь Клайва легла на округлое бедро, обтянутое алым шелком, и молодой человек тут же вспомнил точно такой же собственнический жест художника.
Анхела затрепетала. А удавалось ли Бенавенте пробуждать в ней подобный отклик?
Художник, прислонившись к стене, откровенно наблюдал за ними. И в душе Клайва вновь всколыхнулась черная ярость.
— Я в твоем распоряжении, querida, — вкрадчиво промурлыкал он.
У молодой женщины пересохло в горле. Слова его заключали в себе недвусмысленный вызов — и Анхела с трудом устояла на ногах. Клайв всегда виделся ей эталоном мужской красоты… Но рассерженный, до крайности распаленный Клайв будил чувства, о которых до встречи с ним она и не подозревала. Она ощущала себя слабой, покорной, исполненной страсти одалиской, послушной рабыней властного тирана.
О, как же Анхела ненавидела это ощущение!
— Будь по-твоему… — срывающимся голосом прошептала она. — Поедем.
Всю дорогу до дома оба молчали. Оба кипели яростью — правда, в силу разных причин. Оба были так возбуждены, что атмосфера в машине просто-таки искрилась электрическими разрядами.
Анхела выбралась из машины, не дожидаясь, пока Клайв припаркуется. И бегом устремилась к лифту, добавив к списку своих прегрешений еще одно: решительно нажала на кнопку и поднялась наверх одна, не дожидаясь своего спутника. Что настроения Клайва отнюдь не улучшило.
Оказавшись наконец в спальне, он обнаружил, что Анхела заперлась в ванной. Шумела вода, алое платье валялось на полу рядом с лаковыми туфельками.
Кипя от гнева, Клайв сорвал с себя смокинг и собирался уже швырнуть его к платью и туфлям как своего рода встречный ультиматум. Но вовремя осознал, насколько по-детски выглядит подобный жест, и недоуменно уставился в пространство, гадая, что с ним происходит. Обида, злость, подростковый максимализм? Не так, отнюдь не так представлял он свою личную жизнь! Где светская утонченность, где изящество и гармония?
И в придачу ко всему он начинает чувствовать себя ревнивым мужем — при отсутствии официального документа, подтверждающего его святую обязанность мириться с выходками своей благоверной. При этой мысли Клайв похолодел: неужели Анхела и впрямь так глубоко запустила в него свои коготки?
