Судья почти наверняка взглянет мельком на солидную пачку, вздохнет, полистает ее и просто вынесет стандартное решение. А потом у судьи, если дело уже возбуждено, в отношении подозреваемого только три опции:
1) присвоить ему статус обвиняемого;
2) присвоить статус вынужденного свидетеля;
3) присвоить статус свидетеля по делу.
Статус обвиняемого по статье «Клевета» при этом фактически ставил крест на моем пребывании во Франции. Вернее, мне в статусе подследственного просто не выдали бы вида на жительство.
А нам с Ириной был необходим для работы и инвестиций хотя бы стандартный вид на жительство на десять лет. Временный документ на один год меня никак не устраивал, ведь только продление его занимало каждый раз несколько месяцев, и в это время я никуда не мог уехать из страны.
С клеймом клеветника было бы бесполезно обращаться для защиты своей репутации и бизнеса к журналистам или в администрацию. Никто и слушать бы не стал.
Дело потом могло тянуться лет пять, все это время я носил бы позорное клеймо и существовал во Франции на птичьих правах.
В таких условиях любое терпение должно было лопнуть. Мы с женой и детьми просто уехали бы из страны восвояси, бросив всё: и имущество, и дела.
Именно этого рейдеры и добивались. Это и был пункт номер один их стратегического плана.
Так вот, вернемся к моменту, когда судья-следователь вызвала меня повесткой, очевидно, чтобы впаять мне этот самый статус обвиняемого.
Получив повестку, я позвонил своему адвокату, чтобы рассказать о беде. И в этот раз мой друг и по совместительству адвокат Денис Дель-Рио спас меня.
Он, несмотря на занятость, не поленился съездить в Драгиньян заранее, за несколько дней до даты назначенного допроса, и, подарив шоколадку секретарю суда (грефье), ознакомился с делом. Грефье отдала адвокату всю пачку шведской бумаги для ознакомления.
Прочитав несколько страниц, Дени сразу перезвонил мне и спросил, кто такой этот швед и что он делает со мной вместе? Как мы связаны и зачем?
Я сказал, что не знаю такого ни сном ни духом. Никогда не встречал его и не имею с ним никаких дел.
Потом случилась другая удача: к своему заявлению о возбуждении дела инспектор труда, очевидно от излишнего усердия, присовокупила в общую стопку весьма пикантный документ — свой доклад начальству и донос на меня во французский «КГБ» (вернее, в обе «конторы»: DST и RG). Денис нашел этот документ в куче бумаги и обратил на него внимание.
В этом доносе черным по белому говорилось, что она, инспектор Лассер, и ее подельники, проявляя неумеренное и нездоровое служебное рвение, наняли частного детектива, (специалиста по промышленному шпионажу) и передали ему некую конфиденциальную информацию, чтобы следить за мной. Конечно, все остальное содержание этого доноса есть всего лишь фантазии и бессмысленный бред.
