– И ты читаешь все мои мысли? – делано спокойно спросила она.
– Пока не все. – Он сказал это без досады, но с чувством легкого сожаления. – Некоторые твои мысли очень яркие – особенно если ты сосредотачиваешься только на них. А если смотришь в глаза, я почти наверняка прочитаю то, о чем ты думаешь. Но если отвернешься, как сейчас, что-то может ускользнуть.
– Зачем ты это вспоминаешь? – через некоторое время спросил Амон. – Шлец болтун.
– Вы не способны любить, да? Ты не умеешь чувствовать, испытывать… нежность. – Она запнулась на последнем слове.
Тишина. Ну да, разве хозяин может снизойти до разговора с рабыней? И так уже столько времени на нее потратил…
– Я никогда не любил, – после долгого молчания ответил демон. – Это человеческое чувство. Мне оно чуждо.
– А сколько тебе лет?
– Это важно? – В низком голосе звучало удивление, словно у его обладателя никогда не интересовались возрастом.
Кэсс молчала, не зная, как правильно ответить. На вид ему около тридцати, но вдруг она ошибается?
– Полторы тысячи.
– С-с-сколько?! – Девушка резко обернулась и едва не вывалилась из седла. Забыв про все, она всматривалась в молодое лицо, и в глазах поселилась такая паника, что ее спутник против воли улыбнулся.
– Мы живем по пять-шесть тысяч лет, человечка.
– Охренеть! – с чувством сказала рабыня и нахмурилась, когда руки хозяина сжались сильнее.
– Не ругайся на языке того мира – раздражает. Говори на нашем языке.
– В каком смысле? Разве… – Она задумалась и спросила: – А откуда я знаю ваш язык?
– Заклинание, – последовал короткий ответ и следом едкое замечание: – Что-то ты стала очень смелой, болтаешь постоянно.
– Сейчас догадаюсь – тебя это раздражает?
В ответ демон повернул ее спиной к себе и пришпорил лошадь.
* * *
Она пятилась, пока не уткнулась лопатками в ствол дерева. Амон подходил медленно. Убьет… но прежде покалечит. За что? За Андриэля? Тот сам виноват, она ничего страшного ему не сделала. Нет, нет… В руках демона тускло отсвечивали сталью два совершенно разных, но при этом одинаково пугающих меча. В правой – тяжелый, с широким клинком и вытравленными на нем узорами загадочных рун. В левой – узкий, легкий и даже изящный. Оба клинка сейчас смотрели в землю, но вряд ли это надолго.
Что он сделает? Вырежет кровавые письмена на ее теле, а потом добьет?
Рабыня помотала головой и сжалась, когда хозяин замер в нескольких шагах.
К горлу подступили рыдания. Сволочь. За что? Ведь всего лишь защищалась…
