Выживаю, боль терпя,
Но боюсь, когда отчаюсь,
Не кого-нибудь — себя!
Сколько сил во мне осталось?
И опять, дробя усталость,
Вновь уверен и высок,
Я иду на марш-бросок!
В тишине послышался дальний рокот самолета, и сразу по расчетам прокатилась отрывистая команда: «К бою!» Солдаты засуетились у орудий, искоса поглядывая на небо, на самолет.
— К бою! — скомандовал охрипшим вдруг голосом Гошка Батурин, командир расчета.
Гошке совсем недавно присвоили звание сержанта. Эти стрельбы важны для него, нельзя ударить в грязь лицом: скоро ему командовать отделением. Мне тоже хочется отличиться, хотя впервые участвую в стрельбах. Может быть, именно потому раз за разом прокручиваю в уме свои действия. Знаю, что от меня многое зависит. Главное — не переслать обойму, иначе снаряд проскочит, но не дослать еще хуже: заклинит магазин. Впрочем, это дело техники, освоенной на тренировках до автоматизма: никто не мог быстрее меня взвести затвор.
— Первый гтов!
— Второй гтов!..
— Пятый гтов!..
Это я — пятый номер расчета. Важная, конечно, должность, но мысленно я ставил себя на место наводчика, не по азимуту, так по высоте. Наводчики тем временем поймали цель — конус, как маленький парашют, распустившийся метрах в двухстах от самолета. Попасть в него трудно. Будет отлично, если снаряд разорвется рядом.
— Ребята, — заметил кто-то, — начштаба дивизии…
Я оглянулся:
— Сюда идет!
Один из наводчиков, ефрейтор Рябов, выругался, и я с любопытством взглянул на него. Рябов кусал губы. Со стороны соседней батареи раздались выстрелы, запахло пороховым дымом, зазвенело в ушах. Прошли мгновения, и чистая ткань неба украсилась белыми облачками разрывов.
— Ребята, не забудьте рот приоткрывать, — предупредил Батурин новичков. — Наша очередь стрелять…
А у нас одно желание — скорей!
— Огонь!
Первый номер, а это Рябов, судорожно нажал на педаль. Ствол трижды дернулся, стало больно перепонкам.
— Кто наводчик? — неожиданно раздалось позади нас.
Мы увидели, что это начштаба дивизии, полковник.
— Ефрейтор Рябов и ефрейтор Глазырин! — вытянулся в струнку Гошка Батурин.
— Плохо, товарищ сержант, стреляете!
Полковник оказался низкорослым толстячком, добродушным на вид. Впечатление это усилилось, когда он достал из кармана кителя носовой платок и вытер вспотевшую под фуражкой лысину.
— Кто желает попробовать себя на месте первого номера? — обратился к нам полковник.
Это был шанс отличиться, и я, не задумываясь, среагировал:
— Я, рядовой Бекетов!
