– Это что же, с мужиками и в мужское отделение? – на лице мужа отразилось такое вопиющее негодование, что не заметить его могла только жена.
– А ты хочешь, чтобы мы втроём отправились в женское? – запальчиво возразила супруга.
– Мне было бы спокойнее, – заверил Евгений.
– Кто нас туда пустит, ты что, спятил? – она постучала пальнем по лбу, призывая мужа к более энергичной умственной работе. – Я же сейчас – мужчина и должен идти в мужское отделение.
– Ты нахал, который пытается воспользоваться личным положением для прикрытия своих развращённых взглядов, – закричал вне себя от гнева Евгений, и перед носом Валентины вырос огромный кулак как самый убедительный аргумент в период любого спора. – Вот, видела! – он внушительно потряс кулаком, – так что не хами. Мало тебе одной ванны, поставлю две и принесу банку пива, а в баню ты пойдёшь только с таким веником, – и кулак внушительно затрясся в воздухе.
– Ох уж, эти супружеские обязанности, сплошные ограничения, – недовольно воскликнула Валентина и, сердито хлопнув дверью, уединилась на кухне, скорбя о погибших планах.
Супруг, оставшись один, задумался над поведением жены. Если в нём после метаморфозы проснулась самокритичность, и поведение сделалось более уравновешенным и образцовым, то в жене наблюдались странные всплески негатива, её внутренний мир переживал бурные перемены, она бросалась из одной крайности в другую, готова была испробовать десятки соблазнов, вторгнуться в самые непонятные для неё ранее сферы жизни и самоутвердиться каким-нибудь открытием или изобретением. Она вспыхивала – и тут же остывала, строила – и не достраивала, хваталась за несколько дел – и быстро разочаровывалась во всех сразу. Мысли её стали обрывочными, беспринципными, она постоянно с головой погружалась в непонятные для Евгения дела, и сам он для неё отошёл на второй план, сделавшись чем-то неодушевлённым и малоинтересным для неё. Евгений жил вдумчиво, спокойно, созерцающее; она металась и в собственных мыслях, и в делах, и Евгений начал подумывать, что пора усилить своё влияние на супругу, точнее крепко взяться за её воспитание, пока она в образе мужа совсем не отбилась от рук. Взяться решил со следующего же вечера, как только вернётся с работы, но на следующий день, как только переступил порог дома и заглянул в комнату, откуда доносились голоса – его словно ошпарило кипятком. Кровь бросилась ему в голову, и он лишился дара речи. Картина, которая открылась глазам, потрясла его до такой степени, что временно и он забыл о своей уравновешенности, щёки его запылали, а сердце бешено заколотилось.
