Волосы её растрепались, глаза метали уж если не молнии, то разряды высокого напряжения. Сейчас трудно было сказать, какова она – симпатичная или не симпатичная. Все разъярённые люди страшны, а краски ярости непривлекательны.
– А ты – лентяйка! Ты тоже скрывала от меня, что полы вымыть не можешь.
– Полы мыть и выбивать половики – мужское дело, – орала Валентина. Евгений не уступал и ещё громче возражал:
– Ты ещё скажи, что и обед варить – мужское дело. А что женщинам остаётся? Глаза пялить в телевизор?
– Порядочные, мужья сейчас всё делают, – сверкая всеми тридцатью двумя зубами, приводила неоспоримые доводы Валентина. – Вон у Муравьёвых муж и полы моет, и стирает, и гладит, и по магазинам ходит, и…
– Они месяц, как поженились, – яростно перебил Евгений, – пусть с год поживёт, я посмотрю, что он через год будет делать. Я тебе в первую неделю тоже пыль вытирал. Забыла? Память у тебя короткая. А на второй день после свадьбы борщ сварил. Не помнишь? Ты такого ни в жизнь не варила.
– Один раз каждый дурак сварит, а ты попробуй каждый день вкусно готовить. Здесь столько ума надо, чтобы меню изобретать. Взяла на свою шею тунеядца, лодыря и обжору.
Евгений заорал истошно: – Замолчи! – и, схватив горшок с каким-то хилым растением, собрался грохнуть его в знак протеста о пол.
Я, оставаясь для них незримым, как невидимая рука провидения, осторожно взял горшок из его рук и отставил в сторону. Он не заметил, куда исчез цветочный горшок и потянулся за транзисторным приёмником. Я также незаметно спрятал его за спинку дивана. Но ярость, бушевавшая в молодом сердце, требовала разрядки. Когда он потянулся к декоративной тарелке, висевшей на стене, я сунул ему в руки журнал «Иностранная литература», и он, даже не заметив подмены, с размаху трахнул им о пол под аккомпанемент брани жены.
– Бей, бей, – воодушевляла она. – Ты только разрушать можешь, а сделать что-нибудь или приобрести – у тебя ума не хватает.
– Замолчи, или я перебью всю посуду, – он с остервенением грохнул о пол вторым журналом, подсунутым мной, очевидно, представляя, что это графин для воды, к которому он тянул руки.
Жена не унималась.
– Ты оболтус, ты хоть что-нибудь достал? Если бы не я, ты бы сейчас сидел в пустой квартире.
Руки Евгения, как гильотина, замерли над телевизором.
– Ребята, ребята, хватит! – заорал вдруг и я благим матом, решив, наконец, обратить на себя внимание.
Появление третьего громкого голоса в их славном дуэте, озадачило молодых супругов. Они замолчали и изумлённо уставились на меня, не помня, каким образом я проник в их квартиру. Моё внезапное появление в комнате временно заставило замолчать обоих, а я воспользовался тишиной, чтобы обратить её в прочное перемирие.
