Вернулись в Иваново, а нас обокрали, хотя воровать-то было нечего. Мама слегла в больницу. Я купил двух цыплят и воспитывал их в сарае. Я думал: вырастут две курицы, а выросли два петуха. Мне жалко было, конечно, их резать. В обеденный перерыв я ходил по магазинам, пел песни продавщицам. Они мне ссыпали ломаное печенье, конфеты без оберток. Дарили, потому что я хорошо пел. Ужасно… Было полное ощущение безысходности. Ничего не светило, никаких радостей не было, даже, когда война кончилась. Еще хуже стало. Когда появились карточки, боже, какие были проблемы! Как воровали карточки, какие махинации проворачивали! А я в семь лет уже вел хозяйство, потому что мама этим не занималась. Я бежал к открытию магазина, чтобы купить хлеб, а карточки исчезли куда-то. Я пришел домой, говорю: «Мама, у меня утащили карточки». Она: «Боже мой, это значит – целый месяц голодные». Потом оказалось, когда мы лезли в магазин, карточка попала мне в рукав. Это была самая большая радость.
Война в моей памяти ассоциируется со страшной голодухой. У нас там была больница и морг. Рядом с моргом рос боярышник, на нем были дивные плоды. Такие вкусные, красные! Мы ели липовые зернышки, мы собирали заячью капусту и ели ее ранним летом. Почему мне близок и дорог лес? Потому что мы питались в лесу. Максимум, что я мог себе позволить: мы покупали килограмм сахара по карточкам и отламывали щипчиками большие ломкие куски. Языком полижешь и пьешь чай. Одного куска нам с мамой хватало на неделю. Борщ делали, щи зеленые, и там было немножко мяса с косточкой. После картошки оставались очистки. Мама их перемалывала, добавляла немного муки и пекла оладьи из очисток.
После войны у нас появилась «Черная кошка» – банда, которая приходила грабить. Как страшный сон… Мама возвращалась с работы поздно. Она мыла полы до часа ночи. Мы жили с соседями, была маленькая комнатка в коммунальной квартире. Мне было семь лет. И вдруг – стук в окно. Я выглянул – в темноте стоит куча людей, черные контуры бьют в окна. А мы жили на первом этаже. Я говорю: «Мама, мама, закрывай дверь!» А у нас дверь всегда была открыта, на одном крючке все это держалось. Мама бросилась, крючок закрыла, в это время начинают колотить в дверь. Я думаю: «Боже, сейчас они придут». У нас была банка брусники – подарок к Новому году, мама замочила. Мне ничего не было жалко, только бруснику. Только бы они не вошли, не утащили бы банку с брусникой. Это было самое дорогое в доме.
