Мужеподобная женщина поглощена странником. Ее смех висит над площадью, как хохот демиурга в чаще, чьи когти вцепились в нечто, что лишь отдаленно напоминает былое вожделение старого актера.
Блеск чечетки, музыка и капельку шампанского, — даже не ощутишь перемен, словно тебе безразлично, рассматривают твое лицо или нет, — пристально и внимательно, чтобы решить, отдавать ли предпочтение и каков конечный выбор.
Внезапно вся улица вместе с домами, небом и витринами начинает колебаться, словно кто-то невидимый гнет и колышет ее. Радужные сполохи пробегают по горизонту. Перспективы искажаются с невероятной парадоксальностью: тени, дома, окна, небо становятся похожими на отблеск зеркального отражения и скользят вдоль набережной.
Леонту ужасно хочется разглядеть лицо человека. Он завороженно тянет шею и упирается лбом в стекло.
Картинка поворачивается боком — вначале чуть-чуть, словно дразня, потом все больше и больше и, наконец, превратившись в запоздалый рефлекс человеческого свинства и став не более чем проекцией по оси зет, проваливается в даль черточкой и исчезает на голубом небосводе. Остается только ослепительно белая улица перед гостиницей, залитая жарким желтым светом и наполненная густой тенью парадных и окон.
Если бы по площади полз панцирный цератопс и на набережной превратился в рой пестрых бабочек, это не вызвало бы столько изумления. Спокойны лишь глубокомысленно молчащий молодой человек и девушка. Она поднимается, надевает солнцезащитные очки, подхватывает пляжную сумку и бросает на ходу распаленному актеру:
— Триста третий номер. Мелетина.
Мужеподобная женщина все еще заламывает руки. Старый актер жадно разглядывает удаляющуюся девушку.
Хариса отрывается от окна.
— Видел?! — спрашивает она. — Ужасно, правда?! — и отпускает руку Леонта, которую сжимает в течение всего представления. — А между тем, у него рыжая борода и голубые глаза. Это Ксанф — Тот, кто вещает.
Леонт разглядывает улицу и потирает руку, на которой крохотные ноготки оставили нервный след. Вряд ли он поражен меньше Харисы, но ему кажется, что он пропустил что-то очень важное. Правда, Мемнон молчит и приходится довольствоваться увиденным.
— Он живет в старом монастыре, — говорит Хариса, — и появляется совершенно непредсказуемо. Рассказывают, что он питается одной рыбой и водорослями и умеет летать.
— Вот как! — удивляется Леонт.
— Анга делает на нем большие деньги…
И это не новость.
— Но кто он? — спрашивает Леонт.
