— Мне нравится как ты кричишь, когда кончаешь, — насмешливо кривя губы сказал он, — как плененная птица. Я хочу слышать это каждую ночь
— Да, Хозяин, — безразлично ответила рабыня
— Не называй меня Хозяин. Называй Господин Фортран. А когда мы одни, называй меня просто Фортран или Форт. Ты поняла?
— Да, я все поняла, сказала она. Иначе ты меня снова выпорешь
— Ты правильно поняла, Дана. Когда мы будем одни, я буду называть тебя так. Но никогда не забывай КТО твой Хозяин. Ты поняла меня?
— Фортран, у меня два Хозяина. По бумагам мои Хозяева ты и Вазилия.
— Я занимаюсь этим вопросом, Дана.
— Зачем тебе это, Фортран?
— Я хочу владеть тобой один.
Голая Дана соскочила с кровати, свободно расправив и грудь, и ровно выгнув спину, она гордо подняла голову:
— А я не хочу, чтобы ты владел мной. Ты мне не нравишься. Совсем. Если выбирать, то из мужиков мне нравится Мартин. Пусть лучше Вазилия будет одна моей Хозяйкой!
Ты не мне нравишься. Они простые понятные люди, если хотят бить, то бьют. Если хотят унижать, то унижают. Им не надо оправданий. А ты не такой. Как будто только и выискиваешь, за что меня наказать, за что получше и подольше меня помучить. Как вынуть из меня сердце и вывернуть наизнанку душу для опытов. Ты странный и непонятный. И страшный. Да, мне нравятся оргазмы, но это не я, это мое тело меня предает. Любой мужчина, с твоими возможностями мог сделать это, но не захотел. А если ты захотел, значит у тебя, режущего зверюшек на опыты есть какие-то страшные планы на мой счет, и тебя я боюсь больше всего.
Он спокойно повернулся и сказал:
— Половина из того, что ты сказала — ложь, — спокойно сказал он, — твоя тактика в ней: нападение лучшая защита. Но ты забыла одну вещь: ты — эта вещь. Ты рабыня. У тебя нет права ничего хотеть. Все, что ты можешь хотеть — выполнять желания своих хозяев. И у рабыни нет права выбирать себе клиентов или Хозяев. Выбирают ее, вещь чтобы купить ее, или часть ее, как на рынке.
— Привяжи меня к кровати, как ты любишь, хлещи своим ремнем и выбирай, где ложь где, правда. — с отвращением смотря на него, сказала Дана. И Этот взгляд он ей простить не мог. Он действительно привязал ее к кольцам кровати и хлестал ремнем, переворачивая туда-сюда, пока она не стала кровавым куском мяса.
Эта ее выходка позволила ему вспомнить, где он видел ее в первый раз. Не тот, второй, когда ее магия ненависти ранила его в самое сердце. А совсем в первый. Когда он стоял на поле боя и смотрел на поверженных земных лидеров. И между ними сновали Судьи, пытаясь определить, кто еще жив. Когда пинками ему удалось отодрать ее от мертвых тел, из нее как будто ушла жизнь, она перестала сопротивляться, царапаться и кусаться, как в начале, когда он пытался поднять ее руками. Больше всего тогда он боялся, что она начнет применять магию. И привлечет внимание Судей. Но этого не случилось. Когда он поставил ее на колени, он уже понял, почему она не атаковала его магией, безвольная и ко всему безучастная. И смотря в ее коричневые глаза, он сделала ей глубокое внушение, и спрятал его, насколько ему позволял его уровень. Она должна была выдавать себя за самородка 5 уровня и прятать свою магию. Чтобы не попасть в Тюрьму. Он сам взял ее за волосы и оттащил надсмотрщику, возле которого собирали рабов…
