Ю.Л. Продолжайте.
Д.Д. Да, ты вырос не в местечке. Там, несмотря на все опасности и трудности, картина мироздания четко просматривалась: существуют евреи и неевреи — и это два разных мира. В твоей же вселенной есть что угодно, кроме ясности. По сути дела, ты выдвигаешь две взаимно противоречащие версии того, что значит быть евреем. В школе тебе, наверное, рассказали, что иудаизм есть религия — одна из трех великих монотеистических религий. Но за прошедший век роль религии в жизни общества значительно снизилась. И тот факт, что одна из этих религий — иудаизм, становится все более несущественным. «Быть евреем» означает сейчас очень мало в плане религиозной практики или религиозного мировоззрения и даже в плане общности с другими евреями. Для большинства русских евреев иудаизм — это уже не столько религия, каким-то образом влияющая на их жизнь, сколько то, что в некоторых анкетах называется «религиозной принадлежностью». Так сказать, все куда-то приписаны: русский — православный, поляк — католик, а мне куда? Да и что такое сама «религиозная принадлежность», становится все менее понятно. Значение того факта, что ты еврей, — почти нулевое. Но это только внешняя сторона. Если же покопаться, то родившийся евреем по-прежнему сталкивается с проблемами. К двадцати — двадцати пяти годам тебе наверняка приходилось слышать грязные ругательства в свой адрес, какие-нибудь антисемитские высказывания. По крайней мере, тебе известно, что не так давно евреев не слишком жаловали, не принимали в университеты, закрывали доступ к престижным профессиям — если открыто не преследовали. Сочетание этих двух тенденций смертельно. С одной стороны, принадлежность к еврейству ничего не дает — религиозные обряды практически не соблюдаются, чувство единства с другими евреями отсутствует, даже ощущение своего еврейства, которое навязывала тебе раньше советская власть, и то постепенно уходит. С другой стороны, ты испытываешь некий дискомфорт от сознания того, что для некоторых русских твое еврейство имеет значение, — в результате, когда ты скрываешь свое происхождение или отказываешься от него, то испытываешь чувство, будто обманываешь окружающих, будто выдаешь себя за другого. Еврей, выросший в таком мире, оказывается в затруднительном положении. Он хочет быть честным, хочет быть самим собой, но не имеет возможности утвердить себя в качестве еврея — разве что в редких случаях. А если его еще и зовут Юрием Леваковым, то такая возможность выпадает действительно редко — разве что кто-то в твоем присутствии скажет что-то антисемитское, полагая, что находится среди «своих», неевреев. Разве это не так?
