В часовую мастерскую птицы стали заходить часто. Могла, например, заглянуть какая-нибудь молоденькая курочка и сказать:
— Что-то часы у нас очень громко тикают…
— Надо бы посмотреть, — отвечал дедушка Гудрон.
— Да как-нибудь в другой раз. А сегодня лучше расскажите мне, что носят на том берегу — рукава «фонарик» или «крылышки»?
Много полезного привёз дедушка из дальнего плавания.
С тех пор жители птичника стали запасать ягоды на зиму. От простуды есть листики шалфея. А по вечерам играть в лото.
Кто сидел в яичной скорлупе
Первым проснулся папа Гагат. Оказывается, он уснул, сидя в кресле с открытой книгой на коленях. Он даже не спрятал голову под крыло, как это делал каждый вечер.
Прежде всего он отправился поздравить Гамашу с добрым утром и заодно узнать — не вылупился ли ночью птенец?
— Доброе утро, Гагат, — сказала Гамаша. — Я так плохо спала. Все думала: а вдруг в яйце никого нет и я столько времени потеряла напрасно.
— Успокойся, Гамаша, — ласково ответил гусь, — в яйце обязательно кто-нибудь есть. А чтобы крепко спать, надо проглотить на ночь несколько маковых зёрнышек. Этому научили моего отца сойки, когда он плавал открывать другой берег.
Гагат взглянул на часы и увидел, что пора будить детей на зарядку. Каждое утро в гусиной семье начиналось с зарядки.
Потягиваясь, выбежали гусята и построились в рядок на полосатом половичке рядом с папой.
— Крылья в стороны, лапки — вместе! — скомандовал Гагат. — Крылья опустили, крылья — в стороны!
От такого упражнения в гусиной квартире поднялся ветер. Даже папина газета улетела со стола.
Галета очень хотела спать и поэтому делала всё наоборот. Когда все поднимали крылья — она опускала, когда опускали — поднимала…
— Галета, если ты хочешь быть такой же толстой и неповоротливой, как индюшонок Гобелен, то можешь совсем не делать зарядку, — строго сказал папа Гагат.
Галета тут же исправилась. Толстой и неповоротливой, как Гобелен, она быть не хотела. И когда папа Гагат велел приступить к ходьбе на месте, топала в ногу вместе со всеми.
Последним упражнением были прыжки на одной лапке. Гусята его очень любили. Потому что когда прыгаешь на одной лапке, кажется, что прыгает всё вокруг — и окошко, и стол, и дедушкин портрет.
Как раз в середине этого упражнения раздался стук. Папа Гагат не любил, когда ему мешали. Он сердито посмотрел на дверь, велел стать гусятам на обе лапки и пошел открывать. Но за дверью никого не было.
Стук повторился. Папа Гагат выглянул в окно: может, это хулиганят уличные мальчишки-воробьи?
