Для могучих, бескрайных джунглей это были мушиные укусы. И все же джунгли были недовольны. Они наносили ответные удары, притом с такой силой, что порой казалось — нам придется прекратить борьбу и убираться подобру-поздорову.
Главное оружие джунглей — малярия.
Одна бригада за другой оставалась без людей, и приходилось бросать работу. Одни умирали, другие спешили уйти, пока живы. Остальные были настолько измотаны малярией, что работали кое-как. Мне удавалось набирать новых людей, но и они не выдерживали единоборства с малярией. Эта кровопийца не щадила никого — ни белых, ни китайцев, ни индонезийцев.
Производительность падала вместо того, чтобы расти. На реке Себуку малярия в конце концов взяла верх. Пришлось совсем прекратить работы. Посылать туда людей — значило посылать их на смерть.
Хинин не помогал. Конечно, он многих спасал от смерти, но от малярии все равно не избавлял. А тот, кто ходит с малярией, не в состоянии сделать и половины того, что сделает здоровый человек.
Наступил страшный период, болезнь свирепствовала вовсю. Мне до сих пор непонятно, как мы выстояли. Сам я уже потерял всякую надежду выиграть это сражение. Не знаю, сколько человек умерло, но кладбище все росло и росло. Просто удивительно, что люди не отказывались наотрез работать на Нунукане. Теперь я поражаюсь, как у меня хватало совести привозить туда бригаду за бригадой, обрекая людей на болезнь и мучения, а то и на смерть. Если я не чувствовал себя убийцей, то вероятно потому, что тоже заболел. По меньшей мере раз в месяц у меня бывали такие приступы, что я думал — это конец.
На Себатике и на Борнео положение оставалось тяжелым, зато на Нунукане постепенно стало легче. Малярия не отступила, по мы в конце концов настолько свыклись с ней, что проклятой заразе все реже удавалось свалить нас с ног. Мы ходили бледные, желтые, страшно ослабевшие; организм не поспевал производить достаточно кровяных телец и для нас, и для малярийных паразитов.
На Нунукане производительность снова стала расти. Одна бригада за другой одолевала малярию, и джунглям пришлось сдаться. Раз в месяц приходили пароходы и нагружали трюмы лесом, который в полном смысле слова был добыт ценой нашей крови.
Это было год спустя после начала рубки. Теперь мы заготавливали ежемесячно три тысячи кубометров.
А затем мало-помалу лесорубы утвердились и на реках большой земли, за исключением Себуку: там победила малярия.
Пароходы привозили нам машины, цемент, продукты и напоминание о большом мире.
