Я скатал постель в дорогу, пошел в кораль и одну за другой выловил лошадей. Они были заиндевевшие, дико посверкивали глазами и имели мрачные предчувствия насчет моих планов - в корале им нравилось больше.
Пока в доме зажегся свет, я успел вывести лошадей, кинуть на них вьючные седла и привязать к ограде кораля. Потом сел на своего аппалузу, чтоб слегка его промять и выбить дурь. Когда ему надоело вскидывать зад и становиться на дыбы, Кэп уже был тут как тут.
Дверь открылась, бросив на двор прямоугольник света. Это выглянула Друсилла, жена Тайрела.
- Идите в дом, поешьте, - сказала она.
Слаще слов я в жизни не слышал.
Мы с Кэпом вынырнули из темноты - в теплых куртках, с револьверами на поясе. Повесили шляпы на колышки, помыли руки в тазу. У Кэпа взгляд был такой, что молоко бы скисло.
За столом сидел Тайрел, свежевыбритый, аккуратный - дальше некуда. Не знаю уж, когда он нашел время, но я решил, что у такого как он человека это просто привычкой становится - являться к завтраку свежевыбритым. Сдается, если я когда соберусь жить с женщиной, то мне придется здорово поработать над своими манерами.
Мне в жизни мало довелось повидать женщин, и я чувствовал себя не в своей тарелке, когда они крутились рядом. Но я видел и преимущества. Все ж таки как-то на душе уютнее, когда слышишь её легкие шаги, побрякивание тарелок у неё в руках, когда видишь, какая она красивая.
Ма тоже была на ногах. Она уже больше не молодая, и ревматизм её малость скрутил, но Ма никогда не останется в постели, если кто-то из её ребят уезжает.
Комната была согрета огнем в печи, приятно пахло жареным беконом и вскипевшим кофе. Тайрелова жена получила правильное воспитание. Не успели мы с Кэпом сесть за стол, как перед каждым уже оказалась кружка с кофе, над которым клубился пар.
Друсилла была тоненькая и красивая, как трехмесячный олененок, и глаза у неё были большие, темные и теплые. Счастливый человек этот Тайрел.
Кэп был неплохой едок, он деловито склонился к своей тарелке и не отвлекался. И я старался не отстать - съел яичницу из семи яиц, девять ломтиков бекона и шесть горячих лепешек, запил пятью кружками кофе.
Тайрел глядел на меня серьезно, без улыбки. Потом поднял глаза к Дру:
- Я бы предпочел платить за его одежду, а не за кормежку, - сказал он.
Наконец я поднялся и взял в руки винчестер. В дверях остановился и глянул на Ма, потом обвел взглядом комнату. Она была теплая, уютная, приветливая. Это был дом. Раньше Ма никогда не имела много, да и сейчас это ещё не богатство, но все же лучше, чем когда-либо раньше, и она тут счастлива. Ребята хорошо позаботились о ней, да и о себе тоже.
