Стиан взял телефонную трубку, протянутую мамой.
— Да?
— Привет, Стиан. Это Баккен. — Так его и звали. — Мне позвонили и сообщили, что заработал подъемник «Клейвахейсен».
— Сейчас? — спросил Стиан, посмотрев на часы.
Четверть двенадцатого. Подъемники прекращали работать в девять.
— Ты можешь подъехать и посмотреть, что там творится?
— Сейчас?!
— Ну если ты, конечно, не слишком занят.
Стиан сделал вид, что не заметил иронии в голосе председателя. Он знал, что провел два не слишком удачных сезона и что председатель считает, это вышло не из-за отсутствия таланта, а из-за переизбытка времени, которое Стиан изо всех сил старался заполнить ленью, физическим упадком и полным бездельем.
— У меня нет машины, — ответил Стиан.
— Можешь взять мою, — быстро сказала мама.
Она никуда не ушла и стояла рядом с ним, сложив на груди руки.
— Прости, Стиан, я все слышал, — сухо произнес председатель. — Наверняка туда вломился кто-нибудь из хемингских хулиганов и думает, что это смешно.
Поездка по извилистой дороге до башни Триванн заняла у Стиана десять минут. Телебашня походила на стовосемнадцатиметровое копье, воткнутое в землю на вершине горы на северо-западе Осло.
Стиан оставил машину на занесенной снегом парковке и отметил, что, кроме его автомобиля, там находится еще красный «гольф». Он снял лыжи с багажника на машине, надел их, промчался мимо главного клубного здания и направился в сторону высшей точки лыжной трассы, где находился механизм подъемника «Триванн экспресс». Оттуда ему были видны располагавшиеся ниже озеро и меньший по размерам подъемник «Клейвахейсен», таскавший Т-образные сиденья. Несмотря на лунный свет, было слишком темно, и Стиан не видел, двигаются ли сиденья, но он кое-что слышал. Слышал, как внизу гудит двигатель.
Стиан направился в сторону механизма, лениво выписывая по склону длинные дуги и удивляясь, как же здесь, наверху, тихо ночью. Казалось, первый час после закрытия трассы все еще был наполнен эхом криков напуганных детей, взвизгиваниями притворно ужасающихся девушек, ударами стали по замерзшему снегу и льду, тестостероновыми воплями юношей, пытающихся привлечь к себе внимание. Даже когда выключали освещение, свет еще какое-то время не пропадал. Но постепенно все звуки стихали. Становилось темнее. И еще тише. Постепенно тишина наполняла все углубления ландшафта, а из леса выползала полная тьма. И тогда можно было подумать, что Триванн превращается в совершенно иное место, в место, которое даже для Стиана, знавшего здесь каждую кочку, было таким незнакомым, что вполне могло располагаться на другой планете. На холодной, темной, пустынной планете.
