— А почему вы любите именно саксофоны? — спросил я.
— Не знаю. Они разговаривают, вам не кажется? С ними можно вести беседу.
— Мне надо было научиться играть на саксофоне. Моя беседа занимает вас куда меньше.
Она опять рассмеялась, опять положила свои розовые пальчики мне на руку — почти ласково положила. Я прикрыл их пальцами своей второй руки. Тогда она немедленно высвободилась и устремила свой антрацитовый взор на Петршин.
— Рассказывайте о вашем шефе, мне это интересно, — проговорила она.
— Вам это интересно?
— Интересно. Я и впрямь не люблю притворщиков, обманщиков и литераторов. Но зато мне нравится про них слушать. Какими они бывают, эти притворщики и обманщики.
— Может, я тогда лучше расскажу о себе?
— Мужчину украшает скромность, — сообщила Серебряная и вознаградила меня новой порцией звенящего смеха. — Про вас потом. А сейчас меня интересует ваш шеф. Мне хотелось бы узнать его анкету.
— Пожалуйста. — Я откинулся на спинку стула, и на мгновение в глаза мне сверкнули последние лучи солнца. — Итак: Эмил Прохазка, возраст сорок девять лет, главный редактор издательства «Наша книга» и по совместительству писатель. Отношение к государственному строю положительное.
Очередное поощрение трелью переливчатого смеха; воодушевленный, я продолжал:
— Уже в ранней юности обнаружил у себя талант поэта, который с тысяча девятьсот тридцатого по тысяча девятьсот тридцать восьмой год целиком посвятил служению идеям Масарика, с тысяча девятьсот тридцать девятого по тысяча девятьсот сорок пятый — служению идеям Иисуса Христа, а с тысяча девятьсот сорок пятого по сегодняшний день — идеям Маркса, Энгельса и Ленина; до двадцатого съезда — еще и Сталина. Его творчество, отличающееся любовью к родному краю, к которой позднее добавилась ненависть к социальным несправедливостям и империализму, было в 1953 году отмечено государственной наградой. Критика ценит его как одного из выдающихся представителей социалистического реализма, в чьих произведениях всегда присутствуют типично национальные, чешские черты.
По мере того, как я говорил, улыбка барышни Серебряной тускнела.
— Вам скучно, да?
— Что вы, наоборот! — поспешно возразила она. — Вы так интересно и четко излагаете.
— Серьезно? Вот видите… а когда я вчера на пляже упомянул о том, что шеф проверяет анкетные данные своих жен, у вас стало такое лицо, что я испугался, что допустил политическую бестактность.
Она широко улыбнулась.
— Мне стало плохо с сердцем, ваши политические откровения тут ни при чем. А что там, собственно, вышло с его женами?
