Они садятся за стол на краю террасы. Где-то вдалеке о берег бьются волны. Кажется, сейчас даже сильнее, и Йо все еще думает спуститься и броситься в море. Вода наверняка теплая, и темнота окрашивает ее в черный цвет.
Незнакомец тоже пьет колу. До Йо доходит, почему голос его показался знакомым. Он слышал его по телику. А не так давно этот человек был на первой полосе «Афтенпостен».
— Видел вас в газете, — говорит он. — И по телику.
— Наверняка.
— Вас многие узнают?
— Ну да. Люди глазеют на меня, будто им трудно осознать, что человек, оказавшийся на телевидении, тоже сделан из плоти и крови, тоже обедает и ходит в туалет. — Незнакомец улыбается. — Но норвежцы — народ вежливый. Наглазевшись вдоволь, они по большей части оставляют тебя в покое. Вообще-то, многие просто стесняются и боятся показаться глупыми, как мы с тобой.
Йо глотает колу, смотрит в сторону ресторана:
— Только не мама. Она все время себя позорит.
Взрослый откидывается на спинку кресла.
— Она пьяна, — констатирует он. — Все меняются, когда выпивают.
Йо пытается найти другую тему для разговора:
— А вы не выпиваете? — Он показывает на стакан колы. — Ну, в смысле алкоголь?
— Только когда очень надо. Тебя, кажется, зовут Йо?
— Откуда вы знаете?
— Слышал, как отец тебя звал, когда мы выходили из самолета.
— Арне — не мой отец!
— Понятно. А как меня зовут, ты не знаешь?
— Слышал много раз. Не помню.
Мужчина, постучав по карманам на рубашке, достает смятую пачку сигарет:
— Можешь звать меня Куртка.
— Куртка? Это не имя.
Мужчина прикуривает:
— Так меня прозвали в твоем возрасте. Сколько тебе? Тринадцать? Четырнадцать?
— Двенадцать, — отвечает Йо немного заносчиво.
— Некоторые друзья так и зовут меня до сих пор, — говорит мужчина.
— А вам нравилось, — скалится Йо, — что вас называли Курткой?
Куртка поглаживает небритый подбородок:
— Там, откуда я родом, у всех есть клички, часто мальчиков прозывают по профессии отца. У моего отца был магазин одежды или, как это тогда называлось, «конфекциона», так что Куртка было нормальной кличкой, сейчас, в общем-то, мне даже больше нравится. Уж всяко это круче, чем Скрепка, Кружева или Помойка. Не говоря уж о Навозе.
Он смеется, и Йо тоже приходится засмеяться.
— Йо тоже не полное мое имя, только его начало.
— Вот как?
— Но никто не смеет называть меня полным тупейшим именем. А то придушу.
— Ой. Значит, я тоже буду называть тебя просто Йо.
— Я не шучу. Кое-кто в школе пробовал давать мне кликухи. Теперь жалеют.
