Аннемари и капитан | страница 50
Вокруг бегали какие-то люди, похожие на привидения. Пахло разрушением и дымом. Женщины иногда начинали вдруг кричать, а потом падали. Мы, дети, забивались в самые дальние, самые тёмные углы убежища.
— Пора кончать с этой так называемой «защитой отечества», — говорила бабушка. — Дождутся, что от Берлина вообще ничего не останется.
Повсюду лежали трупы.
Потом пришла весть, что Гитлер покончил самоубийством.
— Хоть раз в жизни этот подлец сделал что-то разумное, — сказала бабушка. — Только вот опоздал на двенадцать лет!
В один прекрасный день прикатили русские танки. Земля так и гудела под их гусеницами. Война кончилась.
Один советский танк остановился перед нашим домом. Солдаты вылезли из него. Они смеялись и обнимали друг друга. Потом они вошли в убежище.
Солдаты дали мне хлеба и леденцов. Это был просто праздник. Они поехали дальше, но женщины не решались выйти из убежища, потому что думали, что их убьют или сошлют в Сибирь — так писали тогда в газетах.
— Вы и до сих пор все этому вранью верите? — спросила моя бабушка.
К вечеру в убежище вошёл советский офицер И сказал нам по-немецки:
— Идите в свои квартиры, убирайте — войне конец! Мы всегда знали, что она окончится в Берлине!
Солдаты были счастливы.
— Война капут! — повторяли они всё снова и снова.
Бабушка подала им руку и сказала:
— Гитлер капут!
Старый усатый солдат обнял её. Вечером они пели красивые песни, каких мы раньше никогда не слыхали, и играли на гармошке.
На многих окнах висели белые флаги из простыней, а на нескольких развевались красные. Я удивлялся некоторым жителям нашей улицы. Они просто одурели от радости; смеялись, плакали, обнимали солдат…
Бабушка показала мне одного человека с белыми как снег волосами. Лицо у него было бледное-бледное.
— Посмотри на него. Двенадцать лет нацисты держали его в тюрьме. Раньше волосы у него были чёрные.
— Двенадцать лет? А он что — преступник?
— Какой он преступник! Если бы все были такие, как он, не было бы всего этого позора!
— Разве так бывает, что хороших людей сажают в тюрьму? — спросил я, боязливо поглядывая на седого человека.
Всё вышло не так, как писали в газетах. Мы стали убирать улицы. Солдаты давали нам хлеб. К нам, детям, они относились очень хорошо. У меня всегда были леденцы, я всё ходил и сосал их.
А сейчас я расскажу о моих друзьях: о Боксёре и Деревянном Глазе. Боксёра по-настоящему зовут Вольфганг Лютге, и он совсем не так опасен, как его прозвище. Он в очках и очень добродушный. Он уже тогда много чего знал и про всё нам рассказывал и делился с нами куда честнее, чем мы с ним. Сейчас-то это всё по-другому. Я любил его, и мама с бабушкой тоже говорили, что он очень милый мальчик. А вот второй, Деревянный Глаз — а на самом деле его зовут Пауль Шульце, — он им совсем не нравился. Но мы с Боксёром очень его уважали. Потому что он вообще ничего не боялся. Правда, он был тогда отчаянный озорник, ну а мы-то какие были? Просто мы это не так явно выказывали.
