Бежать слишком поздно! Кроме того, он ее явно не узнал, что оставляет шанс довести партию до конца. Связываться с таким типом, правда, небезопасно, но ради Аделы она готова на все!
Ник Моблейн почти не изменился. Он не был рекламным красавцем. Густые темно-рыжие волосы по-прежнему неподвластны светским приличиям. Тяжелый, волевой подбородок, горбатый нос, твердо очерченные линии рта. Скорее, бывалый каскадер, чем благопристойный делец и тонкий ценитель искусства.
Изменилась я сама, подумала Дороти, быть может, даже подурнела. Ну и что? Я пришла сюда не кокетничать с этим брюзгой, а напомнить ему о родительском долге!
Она горячо молилась об одном: только бы не сорваться, не выдать себя. Кстати, почему все-таки у Аделы другая фамилия?
— Известно ли вам, мистер Моблейн, что ваш ребенок брошен на произвол судьбы?
Ник, свернув журнал в трубочку, угрожающе помахивал им, как полицейской дубинкой.
— Это еще что за чушь? Вы бредите?
Дороти отрицательно покачала головой.
— Лучше бы я бредила. Не сомневаюсь, что вас устраивает внешность Терезы, но вместо того, чтобы присматривать за ребенком, она шляется с парнями. Предпочитает тереться хорошенькой попкой о мотоцикл, в то время как девочка часами сидит в нашем кафе!
Наступило гробовое молчание. Моблейн стоял, как громом пораженный.
Столько лет этот человек был ее заклятым врагом, но сейчас… Дороти испытывала невероятное сострадание к поверженному демону!
— Что ж, я вас выслушал, — проговорил он вкрадчиво, видимо, уже оправившись от неожиданности. — Но все же необходимо все проверить, согласитесь. Прошу вас, присядьте, мисс…
— Ламметс, — представилась она. — Дороти Ламметс.
Он кивнул, как бы запоминая это на будущее.
— Я попрошу экономку принести кофе.
— Думаю, ей хватает забот с Аделой.
— Да, конечно, — покорно согласился Ник. — Я не сообразил. — Он задумчиво взглянул на Дороти. — Простите, не расслышал, где же вы познакомились с моей дочерью?
— Адела стала постоянной клиенткой чайной Шелтби. Я там работаю официанткой, и всегда обслуживала ее столик. — Она замялась. — Однажды я вышла вслед за девочкой и увидела, как Тереза забирала ее. Вот откуда мне известно о приятеле-мотоциклисте. Не от ребенка.
Ник ошеломленно развел руками.
— Какая, к черту, разница?
— Ваша дочь обещала никому не говорить. Она боится нарушить слово.
— О боже мой, — вздохнул он и показал на бар. — Не откажитесь немного похозяйничать. Лично мне — бренди. И побольше. Нам стоит расслабиться, не правда ли?
