На вопрос о сходе, Софья Ивановна небрежно повела плечом и спокойно сообщила, что не только в Глебовском, но и в соседнем Покровском был сход. Там тоже постановили громить усадьбу... «За что нам все это?» ― воскликнула тетя Нина, а Maman сердито ответила: «За чрезмерную доброту нашу!» Мы еще некоторое время посидели у шипящего самовара, перебрасываясь фразами о необъяснимой подлости жизни, потом самовар затих, и мы засобирались домой. На улице уже стемнело, поэтому Сергей Николаевич взял лампу и вышел на крыльцо нас проводить. Как приятно прокатиться зимней ночью по спящей деревне! Кругом все синее, все тихо, все спит. Дома нас встретила няня, которая уже давно поставила самовар и ждала нас. Сидим, закусываем, няня у самовара. Тетя Нина рассказывает о нашей поездке в Глебовское, няня внимательно слушает и кивает головой. Потом мы долго толкуем о происходящем и решаем на всякий случай приготовиться к обыску. Тетя Нина уверяет, что в нашей деревне схода не будет, крестьяне нас любят, но Maman непреклонна».
____________________________________________________
16 февраля 1918г.
«Сегодня ночью домой вернулся Николенька. Мы все уже улеглись спать, когда в дверь постучали. Няня страшно перепугалась, уверяла, что это грабители и умоляла maman дверей не отворять. Maman даже пришлось прикрикнуть на нее, чтоб замолчала и перестала причитать. А оказалось ― явился Николенька, обросший, худой, в грязной шинели. Рассказывает, что бежал из Севостополя с тремя офицерами. Там два дня шла облава на офицеров, их вылавливали по всему городу. Николеньку схватили поздно вечером на улице и сразу потащили на расстрел. Расстреливали во дворе какого-то дома. Когда туда привели Николеньку, там возле стенки уже стояло несколько человек. Солдаты подняли винтовки, и он думал, что все, конец, расстреляют без суда и следствия. Тут один из приговоренных, самый отчаянный, вдруг бросился к забору, перемахнул через него и скрылся между ближайшими домами. Конвоиры сначала растерялись, потом кинулись за ним вдогонку, а в это время пленные, оставшиеся без надзора, разбежались, кто куда. Потом Николенька с этими офицерами долго пробирался к Москве, два раз их едва не схватили, но теперь, слава Богу, он дома. Возвращение его было настолько неожиданным, что я не могла с собой справиться и слезы все текли у меня из глаз. Maman, напротив, внешне была совершенно спокойна, только по тому, как она смотрела на Николеньку, да как часто касалась его, можно было догадаться, что взволнована. Спать мы отправились только под утро, да и то из жалости к усталому Николеньке».
